В полумраке кабины посадочного модуля рыжим пятном выделялся экран внешнего обзора. Пятно светилось над головой Натаниела, работавшего за панелью управления. Берт, опоясанный ремнями безопасности, сидел в кресле сбоку от него и, широко открыв глаза, неотрывно смотрел на экран. Расстыковавшись с кружащим по орбите кораблем, на котором остался командир экспедиции, модуль совершил запланированный маневр и нырнул в реденькую атмосферу Марса в нужное время и в нужной точке, чтобы с минимальным расходом топлива по кратчайшей траектории выйти к расчетному месту посадки в знаменитой области Сидония.
Экран был рыжим, потому что внизу расстилалась покрытая пылью пустынная сухая ржаво-красная равнина, усеянная дюнами, невысокими зубчатыми скалами и каменными глыбами - свидетелями давних тысячелетий. Модуль по диагонали снижался над Сидонией, распростершейся у древнего высохшего моря, снижался, расставаясь с небом, где сиротливо пристроилось маленькое, в полтора раза меньше земного, тускло-желтое солнце - бледное подобие того яркого светила, что так привычно освещает и согревает мир людей. Марсианское солнце - далекое и какое-то отчужденное, отстраненное - висело, окутанное легкой дымкой, в розовом, как ломоть семги, небе с едва заметными разводами облаков из кристалликов льда, и не в силах было согреть этот неласковый мир - там, внизу, на ржавой равнине, свирепствовал сорокаградусный мороз.
И вот уже заняли весь обзорный экран таинственные объекты Сидонии - модуль приближался к Сфинксу, а сбоку, справа, вздымались сооружения Города, а дальше, за ними, застыла под солнцем Пирамида Д и М, а слева от нее гигантским пузырем, словно выдавленным из-под поверхности каким-то древним марсианским чудовищем, вздулся загадочный Купол - третья вершина равностороннего треугольника, создание древней расы, что канула в небытие, но оставила свой след под этим холодным солнцем.
И впервые над изъеденными временем марсианскими пространствами прозвучал голос землянина. Это был голос Берта.
- Господи! - сказал Берт. - Он чертовски похож на маску! Я когда-то видел такую же маску, точно такую же, в Бостоне, да, в Бостоне, на шествии в хэллоуин. Точно, видел! Вот чудеса! - Он подался к пилоту.
- Согласен, Нат? Видел такие маски?
Натаниел лишь что-то невнятно промычал в ответ - он сосредоточенно
манипулировал клавишами управления и лоб его был мокрым от пота. Он
впервые сажал модуль на Марс.
Гигантский монолит, более темный, чем окружающая его равнина, был, несомненно, создан когда-то природой - и столь же несомненным было то, что этот каменный массив подвергся обработке инструментами, изготовленными разумными существами. Никакие ветры, дуй они с разных сторон хоть и десять тысяч лет подряд, никакие дожди и волны, никакие перепады температур не смогли бы сотворить из одинокой горы то, чем она предстала взорам землян - вырезанной в камне улыбающейся маской с глубокими провалами глазниц. Марсианский Сфинкс как будто беззвучно твердил, рассеивая все сомнения скептиков: надо мной поработал разум моей планеты...
Натаниел, наконец, тоже бросил взгляд на экран - и лицо его сделалось изумленным и восхищенным. Берт буквально пожирал глазами красную равнину.
"Марсианские города - изумительные, неправдоподобные, точно камни, снесенные с горных вершин какой-то стремительной невероятной лавиной и застывшие наконец сверкающими россыпями..."
- Отлично сказано, Нат!
Натаниел повернулся было к напарнику, но тут же вновь подался к приборной панели, на которой замигала красная звездочка индикатора, похожая на Марс, каким его видно из космоса.
"В дыхании Марса ощущаешь запах корицы и холодных пряных ветров, тех ветров, что вздымают летучую пыль и омывают нетленные кости, и приносят пыльцу давным-давно отцветших цветов..."
Улыбающийся колосс со слезой под правым глазом отодвинулся в угол экрана. Все ближе, словно поднимаясь из глубин, подступала к модулю ржавая равнина - и Натаниел отрывисто предупредил:
- Держись. Врубаю тормозные.
Модуль содрогнулся от импульса запущенных тормозных двигателей, завис над марсианской поверхностью между Сфинксом и Куполом и медленно, словно приседая на все укорачивающихся и укорачивающихся огненных струях, рвущихся из дюз, осел на россыпь мелких камней, окутанный тучей взметнувшейся вверх бурой пыли. Первая марсианская экспедиция достигла цели.
Они стояли на приглаженной ветрами равнине. С одной стороны вздымалась пятигранная Пирамида, левее возвышался Купол, с другой стороны впечатался в небо массив Сфинкса, а на близком горизонте темнели сооружения Города. Морозный воздух был чист и спокоен, над головами астронавтов светило солнце, и едва угадывался в вышине призрачный полумесяц Фобоса. Было торжественно и тихо, словно в огромном холодном зале, наполненном незримыми тенями прошедших эпох.
Этот пустынный мир когда-то был живым миром, с густыми лесами и полноводными реками, беспокойными морями и покрытыми высокой травой равнинами. Тут жили разумные существа, похожие, судя по Марсианскому Сфинксу, на людей, это и были люди - люди Марса; у них были свои города и селения, они молились своим богам и сочиняли музыку, рисовали картины, слагали стихи и сооружали грандиозные монументы в память о великих событиях.
Почему исчезла древняя марсианская раса? Или она вовсе не вымерла, а переселилась в недра планеты? Или, подобно библейским персонажам, совершила грандиозный Исход через пустыню космоса на Землю, где течет молоко и мед? Не потому ли землянам снятся иногда странные, неземные сны?..
Натаниел с детства мечтал побывать на Марсе. Именно поэтому он и выбрал профессию астронавта - давно уже непрестижную, но столь же рискованную, как и десятки лет назад. И конечно же, он читал "Марсианские хроники" своего соотечественника Брэдбери. Нет,
Натаниел, разумеется, не верил в то, что Марс до сих пор обитаем - вернее, не надеялся на это, - и знал, что их Первую марсианскую не ожидает судьба описанных фантастом из Иллинойса экспедиций - и все-таки сердце его учащенно билось, а взгляд цеплялся за каждый камешек, за каждое углубление в красном грунте, словно надеясь отыскать следы тех, кто был здесь и только что ушел отсюда, завидев спускающийся с неба летательный аппарат чужаков.
- Да, красиво ты, конечно, сказал, что воздух здесь пахнет корицей, - Берт потер побелевшие от мороза щеки, - но не корицей он здесь пахнет, а холодиной собачьей.
Натаниел медленно повернулся к нему, похожий на Санта Клауса своим плотным ярко-красным комбинезоном, таким же, как у напарника.
- Я не говорил такого, Берт. Это ведь ТЫ сказал...
- Я? - Берт округлил глаза. - Да мне бы такое вовек не придумать! Я же не Уитмен. Может и про марсианские города тоже я сказал? Про сверкающие россыпи...
- Постой, постой, - Натаниел усиленно соображал. - Я думал, это ты цитируешь кого-то... По стилю похоже на Брэдбери... А ты, значит, думал, что это как раз я развлекаюсь при посадке, в самый ответственный момент. Интересно...
- Так, все понял, - удовлетворенно сказал Берт и присел на корточки, пытаясь рукой в толстой перчатке ухватить гладкий марсианский камешек. - Привет от парней из ЦУПа. Запись включилась автоматически, в аккурат перед торможением. Этакий сюрприз при посадке, для поднятия нашего тонуса.
Натаниел задумчиво уставился в пространство, а потом кивнул:
- Пожалуй, ты прав.
Кивок у него получился почему-то не очень уверенный.
Ночью Натаниел проснулся от каких-то звуков. Он рывком сел на двухъярусной койке, еще не в состоянии отделить реальность от странного, удивительного сна, который только что снился ему, но уже забылся, как это часто бывает со снами, - включил неяркий настенный светильник и прислушался.
"Тихо на предутреннем Марсе, тихо, как в черном студеном колодце, и свет звезд на воде каналов, и в каждой комнате дыхание свернувшихся калачиком детей с зажатыми в кулачках золотыми пауками, и возлюбленные спят рука в руке, луны закатились, погашены факелы, и безлюдны каменные амфитеатры..."
Да, это, несомненно, был Брэдбери. Одна из новелл "Марсианских хроник".
Натаниел сонным взглядом обвел стены - где-то там скрывался встроенный динамик.
Весь прошедший день они трудились в поте лица, почти без передышки - дел было очень много. Они проверили и отрегулировали оборудование, вынесли его из грузового отсека, разместили и подключили; они осмотрели двигательную систему модуля; они провели несколько сеансов радиосвязи с орбитальным кораблем, собрали и опробовали марсоход, а еще была видеосъемка, и был экспресс-анализ образцов грунта и атмосферы, и многое-многое другое...
В общем, работали до сумерек, забыв о времени и не обращая внимания на голод. Оба астронавта были охвачены азартом, хотелось делать все как можно быстрее и сделать как можно больше, чтобы назавтра отправиться к сооружениям Сидонии.
И лишь когда командир с орбиты самым категорическим образом приказал прекратить работы и устраиваться на отдых, Натаниел и Берт разогнули натруженные спины. Небо было уже не розово-желтым, а темно-лиловым, в нем сверкали Фобос и Деймос, и россыпи звезд, до которых никогда не суждено дотянуться человечеству - да и зачем? Звезды были далеко, и с их, звездной, точки зрения, перелет с Земли на Марс - миллионы и миллионы километров! - был даже не шагом, не шажком, а так - ходьбой на месте в собственном доме...
В модуль возвращались, еле волоча ноги от усталости - не помогала и пониженная, по сравнению с земной, сила тяжести. Освободились от комбинезонов, поели и завалились спать.
А эти цуповские высоколобые решили рассказывать им сказки о Марсе! Чудесные, правда, сказки, великолепные, щемяще-нежные, лирические... но все хорошо в свое время... не ночью же...
Мысли путались, и Натаниел, так и не выключив свет, вновь зарылся головой в подушку.
На нижнем ярусе заворочался Берт, пробормотал во сне:
- Луны закатились... Безлюдны каменные амфитеатры...
Модуль стоял посреди предутренней марсианской равнины, усыпанной ржавым кизеритом, и казался хрупкой игрушкой на фоне окружавших его древних сооружений, помнивших тех, кто жил здесь когда-то...
"И сильный ветер помчал песчаный корабль по дну мертвого моря, над поглощенными песком глыбами хрусталя, мимо поваленных колонн, мимо заброшенных пристаней из мрамора и меди, мимо белых шахматных фигурок мертвых городов, мимо пурпурных предгорий и дальше, дальше..."
Натаниелу и Берту снились голубые призраки, голубые дымки - высокие марсианские песчаные корабли под голубыми парусами.
Перед ними возвышались двустворчатые ворота с массивными дугообразными ручками. Поверхность ворот отливала тусклым серебром. Сбоку от ворот, из темной, покрытой разводами мелких трещин, бугристой стены торчал длинный стержень толщиной с руку.
- Похоже на рычаг, - сказал Натаниел, осторожно прикоснувшись к стержню. - Дерни за веревочку - дверь и откроется...
- Раньше, может, и открылась бы, - заметил Берт. - А теперь - вряд ли. Не год ведь, и не десять лет...
Они выехали из лагеря ранним утром, получив "добро" от командира. Было так же морозно и безветренно, как и накануне, слабо светило немощное солнце, с трудом выползая из-за горизонта, мелкие камешки вылетали из-под колес марсохода и падали на ржавую поверхность равнины, выбивая из нее фонтанчики пыли. Натаниел вел машину, а Берт сидел на соседнем сиденье и, щурясь, разглядывал плывущие навстречу одинокие обломки скал самых причудливых очертаний. Затем он расчехлил видеокамеру и начал съемку.
До Сфинкса было два с лишним километра, но он закрывал своей громадой чуть ли не полнеба. Светлый прямоугольник под его "подбородком", почти у самой поверхности равнины, астронавты заметили еще издалека, а когда марсоход подъехал ближе, они поняли, что это ворота. К ним вели несколько широких каменных ступеней, выраставших из грунта, - когда-то эта лестница поднималась высоко вверх, но за долгие века песчаные бури сделали свое дело, засыпая каменного исполина, в котором был увековечен облик то ли неведомого здешнего правителя, то ли божества, и теперь ворота оказались совсем близко к поверхности отцветшей планеты.
- И все-таки попробуем дернуть за веревочку? - предложил Натаниел. До этого они уже пытались открыть ворота: толкали их плечом, изо всех сил тянули на себя дверные ручки - но тщетно.
Он обхватил стержень ладонями и, поджав ноги, повис на нем всем телом, как гимнаст на перекладине. Берт, положив видеокамеру на занесенную песком каменную ступень, проделал то же самое. То отталкиваясь ногами от ступени, то повисая на рычаге, они старались раскачать его, вновь заставить работать древний механизм.
И наконец у них получилось!
Рычаг со скрежетом опустился, заставив их встать на колени, что-то защелкало, зажужжало, словно невесть откуда налетел вдруг рой рассерженных пчел - и высокие серебряные двери с громким шорохом подались назад, открываясь, откатываясь на невидимых колесах по дугообразным бороздкам, проделанным в каменном полу. Утренний свет устремился в застоявшуюся, спрессованную столетиями темноту, размягчил ее - и почти сразу захлебнулся в ней.
Но ему на помощь тут же пришли лучи двух фонарей.
Поводя фонарями из стороны в сторону, астронавты осторожно вошли внутрь, а забытая видеокамера так и осталась лежать у входа.
Это был огромный пустой зал с высокими сводами - и дальние стены, и потолок терялись в темноте. Гладкая каменная поверхность под ногами была покрыта пылью, и шаги получались неслышными, как по первому мягкому снегу. Натаниел обернулся. За открытыми воротами расстилалась равнина, и вдали застыл их посадочный модуль, похожий на какое-то диковинное насекомое, приготовившееся к прыжку сквозь небеса, - и это летающее устройство вдруг на мгновение показалось Натаниелу странным и нелепым, из разряда предметов и явлений, находящихся по другую сторону, за чертой...
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и повернулся к молча озирающемуся Берту. И вновь услышал...
"Город: хаотическое нагромождение розовых глыб, уснувших на песчаном косогоре, несколько поваленных колонн, заброшенное святилище, а дальше - опять песок, песок, миля за милей... Белая пустыня вокруг канала, голубая пустыня над ним..."
- О боже! - вздрогнув, выдохнул Берт. - Они там что, с ума все посхо... - он запнулся на полуслове и ошеломленно уставился на Натаниела, сообразив, что тут, внутри марсианского исполина, не может быть никаких земных записей.
- Ты понял, откуда идет звук? - сдавленным голосом спросил Натаниел, вглядываясь в темноту зала.
- Н-нет... - Берт сделал шаг назад, к воротам. - Отовсюду, со всех сторон...
Натаниел легонько похлопал себя по лбу затянутой в перчатку рукой:
- Это у нас в голо...
Он не договорил.
"Столбики солнечных часов лежали, поваленные, на белой гальке. Птицы, парившие когда-то в воздухе, теперь летели в древних небесах песка и камней, их песни смолкли. По дну умерших морей широкими реками струилась пыль, и, когда ветер приказывал ей вновь воссоздать древнюю трагедию потопа, она вытекала из чаши моря и затопляла землю. Города, как мозаикой, были выложены молчанием, временем остановленным и сохраненным, резервуарами и фонтанами памяти и тишины.
Марс был мертв..."
Секундная тишина - и шелестящие обрывки фраз начали осыпать застывших астронавтов, словно большие снежинки, словно хлопья черного пепла сгоревших времен, словно увядшие листья с деревьев вчерашнего дня.
"...под двумя холодными марсианскими лунами...
...на окраину дремлющего мертвого города...
...люди с серебристыми лицами, с голубыми звездами вместо глаз...
...ветер свистит над ложем мертвого моря...
...глазами цвета расплавленного золота глядел марсианин...
...в доме с хрустальными колоннами...
...завывая на улицах древних городов...
...Илла бродила по комнатам притихшего летнего дома...
...были разбросаны виллы марсиан...
...растворяясь в тени между голубыми холмами..."
И вновь:
"Марс был мертв... Был мертв... Мертв..."
Потом все стихло, отшелестело, ушло - так стихает ветер, так кончается дождь.
- Что это было? - прошептал Берт, судорожно сжимая в руке фонарь.
Натаниел стоял с отрешенным видом и как будто не слышал вопрос напарника.
- Что это было, Нат?! - Берт повысил голос, и в его голосе звучали растерянность и тревога. Слабое эхо тут же растворилось в темноте. - Это ведь никакая не запись! Откуда здесь взяться записи, Нат?
Натаниел, словно очнувшись, вновь обернулся и посмотрел на равнину в светлом проеме, потом перевел взгляд на Берта.
- Если это даже и запись, то уж никак не наша, - сказал он.
Берт сглотнул:
- А чья? Ты думаешь, это ИХ запись? На нашем языке?! Это же бред какой-то, Нат! Абсурд! Это просто слуховая галлюцинация! Эффект сурдокамеры!..
- Давай попробуем разобраться. - Натаниел сжал виски ладонями. - По-моему, все, что мы слышали, - это отрывки из Брэдбери... во всяком случае, кое-что - наверняка. Илла... Ты читал Брэдбери, Берт?
- Нет, - нервно ответил Берт. - Я вообще книги не очень... в смысле, романы всякие... Но "города, выложенные молчанием, как мозаикой" - это здорово!
- Значит, это извлечено из МОЕЙ памяти, хотя многое я уже дословно не помню - только общее настроение, колорит... Извлечено и воспроизведено... Мы ведь не ушами это все слышали, Берт, трансляция шла прямо в мозг...
Берт вытаращился на напарника:
- Ты хочешь сказать, тут до сих пор работает аппаратура марсиан? И тогда, при посадке, в модуле - тоже?
"И еще - сегодня ночью", - подумал Натаниел.
- Не знаю, - он пожал плечами. - Вряд ли нам удастся так вот сразу все разложить по полочкам. Наше дело - фиксировать, а в гипотезах, я думаю, впоследствии недостатка не будет.
- Странно как-то, - с сомнением сказал Берт. - Почему именно Брэдбери? Вообще - зачем?
- Потому что он прекрасно писал о Марсе, ты же сам только что говорил. Кто знает, может быть, он - потомок марсиан... А вот зачем?.. - Натаниел вновь пожал плечами. - Спроси что-нибудь полегче. Может тут дело и вовсе не в моей памяти, а во взаимодействии двух ноосфер - Земли и Марса. Марсиане исчезли, вымерли - а ноосфера осталась. И как-то сообщается с нашей, земной, что-то оттуда извлекает. И вот теперь нам и демонстрирует...
Берт поежился, словно комбинезон больше не защищал его от морозного воздуха:
- Ну ты даешь, Нат! Мистика какая-то... Скажи еще, с нами мертвые марсиане разговаривают. Нет, должно быть вполне рациональное объяснение. Может, действительно, все еще какая-то техника функционирует?.. Хотя, согласись, звучит это совершенно неправдоподобно...
- Мы пока ничего не знаем об уровне их развития, - сказал Натаниел. - Они могли превышать нас настолько же, насколько мы превышаем неандертальцев. Пойдем, поищем эту технику.
Направив лучи фонарей в темноту, они медленно двинулись вглубь огромного зала.
Они сделали три десятка шагов - и вдали проступили какие-то смутные белые пятна. Берт взглянул на Натаниела, переложил фонарь из руки в руку, но промолчал, а Натаниел, сам не зная почему, ускорил шаги. По сторонам он больше не глядел, он глядел только вперед, на эти белые пятна, словно слышал пение неведомых марсианских дев-сирен, словно притягивал его невидимый магнит...
И вновь - шелест и шепот, вновь из ниоткуда рождались слова, и проникали в мозг, и шуршали, шуршали, шуршали...
"Саркофаг был на древнем марсианском кладбище, которое они обнаружили. И Спендера положили в серебряную гробницу, скрестив ему руки на груди, и туда же положили свечи и вина, изготовленные десять тысяч лет назад..."
Да, это были саркофаги, восемь или девять серебряных саркофагов, полукругом выстроившихся на каменном полу. Их плоскости были исчерчены множеством тонких черных линий, создающих причудливые геометрические узоры. Орнамент этот был совершенно непривычен человеческому глазу, он рождал какие-то смутные странные чувства, которые вдруг всколыхнулись в глубинах подсознания, в прапамяти, и начали медленно всплывать к поверхности...
Натаниел и Берт молча обменялись взглядами и, не сговариваясь, одновременно поставили фонари на пол у ближайшего саркофага. И так же молча сдвинули и бережно опустили на пол серебряную крышку.
Гробница была пуста.
- Ну конечно, - негромко сказал Натаниел таким тоном, словно догадался о чем-то очень важном.
- Конечно... - тихим эхом откликнулся Берт.
Шелестело, шелестело вокруг, будто шептало что-то само древнее время, сотни веков запертое внутри каменного исполина с ликом Марсианского Бога, - и наконец-то разбуженное и освобожденное пришельцами с соседнего острова.
Теперь и Натаниел, и Берт твердо знали, что им нужно делать дальше. Им казалось, что это знание, непроявленное, всегда было с ними. Они сняли крышку с соседнего саркофага и тоже положили ее на каменный пол. Казалось, черные узоры пришли в движение и все множились и множились, подчиняясь единому ритму, и в этот ритм каким-то невероятным образом вплелись шелест и шепот, неосязаемым мелким дождем проливающиеся из-под темного свода.
Они молча легли - каждый в свой саркофаг, скрестили руки на груди и закрыли глаза. Лучи фонарей бесполезно буравили темноту. За воротами тихое утро плавно перетекало в неяркий холодный марсианский день, и пробовал встать на крыло едва оперившийся ветерок, прилетевший со стороны древнего высохшего моря. Посреди равнины стоял одинокий посадочный модуль, а по ту сторону марсианского неба цвета семги кружил над планетой одинокий корабль. Командир Первой марсианской докладывал Земле о том, что здесь все в порядке.
Натаниел и Берт неподвижно лежали в серебряных саркофагах, и лица их были подобны маскам. Когда солнце начало снижаться, приближаясь к горизонту, они одновременно открыли глаза. Они открыли глаза и выбрались из серебряных саркофагов. В зале стояла тишина, а за воротами шелестел ветер, вздымая бурую пыль.
Не проронив ни единого слова, даже не взглянув на продолжавшие гореть фонари, они направились к воротам, на ходу расстегивая застежки и "молнии" своих ярко-красных комбинезонов. А в глубине зала застыли серебряные саркофаги, и две серебряные крышки с черными узорами лежали на древнем каменном полу.
Выпущенное на свободу древнее время, перемешиваясь с настоящим, порождало удивительный, невиданный и неслыханный коктейль...
Они стояли на источенной временем ступени, совершенно обнаженные. Их тела обдувал морозный ветер, но им не было холодно. Они видели перед собой синюю-синюю равнину, распростершуюся под изумрудным небом, в котором переливалось разноцветье тысяч небесных светил. У лестницы пристроилась какая-то нелепая повозка, а гораздо дальше, на фоне величественного иссиня-черного Купола - хранилища знаний, виднелась еще одна несуразная конструкция, своими несовершенными формами нарушая красоту окружающего пейзажа. И совершенно непонятно было, зачем идти к этому летающему абсурду, которому вовсе не место здесь, на синей равнине, где когда-то вели свои неторопливые беседы девять Великих Мудрецов, чьи нетленные тела покоились внутри Пирамиды...
И они не стали возвращаться к летающей нелепице. Спустившись по ступеням, они, наконец, обменялись понимающими взглядами и неторопливо пошли в сторону древнего берега. Они знали, что рано или поздно сюда придут с небес другие - и тоже останутся здесь.
Солнце и ветер ласкали их, мягкая пыль синим ковром стелилась им под ноги, и все вновь было прекрасно в этом прекраснейшем из миров.
"В глубине его голубых глаз притаились чуть заметные золотые искорки", - донеслось им вслед из открытых ворот.
Но они уже не слышали этих слов, они слышали совсем другое...
...А где-то высоко в горах, в серебряной гробнице, вечным сном спал Джефф Спендер, и лежали в гробнице свечи и сосуды с винами, изготовленные десять тысяч лет назад.