057
Карнавал нагрянул в город с октябрьскими ветрами; темной летучей мышью перемахнул через стылое озеро; скорбно вздыхая под темным ночным дождем, погремел костями, зашуршал во тьме брезентом шатров. На целый месяц он обосновался у серой, растревоженной октябрем воды, где сносил глухое ненастье, крепнущие удары штормов и свинцовые тучи.
Шла уже третья неделя, наступил четверг, близились сумерки, и в эту пору на продуваемом ветрами озерном берегу появились двое мальчишек.
— Так я тебе и поверил, — фыркнул Питер.
— Айда, покажу, — предложил Хэнк.
На буром сыром песке неприветливого берега их путь отмечали смачные плевки. Мальчишки бежали в сторону аттракционов. Дождь не утихал. Карнавал томился подле рокочущего озера: никто не подходил за билетами к черным, облезлым прилавкам, никто не крутил скрипучий барабан в надежде выиграть копченый окорок; на высоких подмостках не топтались ярмарочные уродцы — ни жирные, ни тощие. С центральной площадки не доносилось ни звука, только серые брезентовые шатры хлопали на ветру, будто крылья гигантских доисторических ящеров. Впрочем, часам к восьми это место еще могло преобразиться, если бы сверху вспыхнули призрачные огни, воздух огласился гомоном толпы, а над озером поплыла музыка. Но пока единственной живой душой здесь был слепой горбун, который, сидя прямо на прилавке, потягивал какое-то пахучее зелье из треснутой фарфоровой чашки.
— Видал? — ткнул пальцем Хэнк.
Перед ними черной молчаливой громадой высилось колесо обозрения: созвездием электрических лампочек оно выделялось на фоне сумрачного неба.
— Ну и что? Все равно не верю, — сказал Питер.
— Да погоди ты, я своими глазами видел, честно. Только объяснить не могу. Ты же знаешь, на ярмарках всегда интересно. А тут — так интересно, что прямо жуть!
Питер безропотно полез вслед за ним на высокое раскидистое дерево.
Вдруг Хэнк замер:
— Тихо! Мистер Кугер идет, он тут главный.
Они следили из своего укрытия.
Мистер Кугер, броско одетый человек лет тридцати пяти, с гвоздикой в петлице и напомаженными волосами, выглядывающими из-под коричневой шляпы, прошел как раз под их деревом. Три недели назад он въехал в этот город на сверкающем красном «форде» и при виде пешеходов жал на клаксон, приподнимая свой коричневый котелок.
Мистер Кугер подозвал горбуна и что-то сказал. Тот дождался, пока хозяин устроится на заднем сиденье корзины, похожей на скорлупку, ощупью запер дверцу, и корзина под рокот двигателя взмыла к зловещему небу.
— Гляди! — зашептал Хэнк. — Чертово колесо крутится не в ту сторону! Задом наперед!
— И что из этого? — не понял Питер.
— Сейчас увидишь!
Темный круг сделал ровно двадцать пять оборотов. Слепой горбун вытянул перед собой бледные руки, чтобы выключить механизм. Чертово колесо остановилось, едва заметно подрагивая, и заднее сиденье нужной корзины оказалось как раз у выхода.
— Из дверцы выскочил мальчик лет десяти. Уверенно прошагав сквозь ярмарочный шепот ветра, он скрылся во мгле.
Питер чудом не рухнул с дерева. Он обшаривал глазами чертово колесо.
— А мистер Кугер где?
Хэнк ткнул его локтем в бок:
— Ну вот! А ты не верил!
— Куда он подевался?
— Давай за ним, живо! — Хэнк спрыгнул на землю и припустил во весь дух.
В побеленном особняке миссис Фоули, что стоял под вековым каштаном на краю оврага, горел свет. Приглушенно наигрывало пианино. В тепле за оконными переплетами двигались тени. А со стороны улицы по стеклам снова и снова текли неизбывные, горестные капли дождя.
— Я весь промок, — пожаловался Питер, съежившись в кустах. —- Как будто из шланга окатили. Сколько можно тут торчать?
— Тсс, — шикнул на него Хэнк, не открывая мокрую завесу тайны.
От чертова колеса они бежали за малолетним незнакомцем по темным городским улицам и в конце концов оказались у дома миссис Фоули. Теперь этот чужой мальчишка сидел в тепле у нее за столом и, орудуя то вилкой, то ложкой, уплетал сочные бараньи котлетки с картофельным пюре.
— Я даже знаю, как его зовут, — торопливо зашептал Хэнк. — Мне мама про него рассказывала. «Хэнк, — говорит, — слышал новость: миссис Фоули пустила к себе жить мальчика-сиротку. Зовут его Джозеф Пайке. Недели две назад дело было — приходит он такой к ней на крыльцо: я, мол, сирота, скитаюсь по свету, оголодал. Вот миссис Фоули к нему и прикипела». Это я от мамы узнал, — закончил Хэнк, не отводя глаз от запотевшего окна.
У него потекло из носа. Он схватил за локоть Питера, которого бил озноб.
— Пит, он мне сразу не понравился, точно говорю. Какой-то... на вид... подлюка.
— Боязно мне, — не таясь, захныкал Питер. — Холодно, жрать охота, да еще тут непонятно что творится.
— Совсем тупой, что ли? — Хэнк покачал головой и презрительно сощурился. — Прикинь: три недели как приехал карнавал. И почти сразу к миссис Фоули заявился какой-то сирота. У нее много лет назад, зимой, да еще ночью, сын помер, вот она умом-то и тронулась, а тут этот сиротка подвернулся — так и липнет к ней.
— Ох, — выдохнул Питер, весь дрожа.
— Вперед, — решился Хэнк.
Поднявшись на крыльцо, они взялись за тяжелую дверную колотушку в виде львиной головы.
Через некоторое время дверь приоткрылась, и в щель выглянула миссис Фоули.
— Промокли до нитки! Входите, — сказала она. — Ах боже ты мой...
Они шагнули в прихожую.
— С чем пожаловали? — спросила хозяйка, наклоняясь к ним с высоты своего роста: ее внушительный бюст прикрывали кружевные оборки, а худое бескровное лицо окружал венчик седых волос. — Никак это Генри Уолтерсон?
Хэнк кивнул, боязливо заглядывая в столовую, а незнакомый мальчишка в этот самый миг поднял голову от тарелки.
— Можно поговорить с вами с глазу на глаз, мэм?
Почтенная дама от неожиданности еще больше побледнела; тогда Хэнк на цыпочках подошел к двери, прикрыл ее и зашептал:
— Хотим вас предостеречь — это касается мальчика, которого вы приютили. Он ведь сирота?
В прихожей почему-то стало холодно. Миссис Фоули выпрямилась и замерла:
— А в чем, собственно, дело?
— Он сошел с чертова колеса, да это и не мальчик вовсе, а взрослый дядька, он разнюхает, где у вас деньги лежат, а потом прихватит их да смоется среди ночи, а когда объявят розыск, он и не подумает прятаться, потому что искать-то будут десятилетнего мальчишку, а не взрослого — мистер Кугер его зовут, — затараторил Хэнк.
— Что ты мелешь? — возмутилась миссис Фоули.
— На карнавале есть чертово колесо, там заправляет этот мистер Кугер, которого никто толком не знает, он крутится на своем колесе задом наперед и от этого молодеет, уж не знаю, как такое получается, только доверять ему нельзя, потому что он стырит ваши денежки, прыгнет на чертово колесо, поедет вперед, а не назад и сойдет уже взрослым дядькой, а мальчишку — ищи-свищи!
— Не смею задерживать, Генри Уолтерсон, и больше чтобы духу твоего здесь не было! — отрезала миссис Фоули.
Дверь захлопнулась. Питер и Хэнк снова оказались под дождем. У каждого по спине текли полновесные ледяные струи.
— Самый умный, да? — бросил Питер. — Чего ты добился? А вдруг он подслушал, вдруг он нас прикончит, когда мы уснем, и трупы с собой утащит?
— У него кишка тонка, — сказал Хэнк.
— Не скажи. — Питер схватил Хэнка за локоть. — Глянь.
Тюлевая занавеска на большом окне столовой оказалась сдвинутой в сторону. В розовом свете стоял мальчик-сирота, злобно грозя кулаком. Лицо исказил свирепый оскал, глаза налились ненавистью, губы шептали грязные ругательства. Но это длилось не долее секунды. Занавеска вернулась на прежнее место. По крыльцу барабанил дождь. Сквозь грозу Хэнк и Питер уныло побрели восвояси.
За ужином отец взглянул на Хэнка и сказал:
— Как пить дать схватишь воспаление легких. Надо же так вымокнуть! И что тебя потянуло к этим балаганам?
Хэнк ковырял в тарелке пюре, косясь на залитое дождем оконное стекло.
— Пап, а ты знаешь мистера Кугера — он там главный?
Который с гвоздикой в петлице щеголяет? — уточнил отец.
— Точно! — Хэнк расправил плечи. — Ты его часто видишь?
Да он на нашей улице живет — в пансионе у миссис О’Лири, снял комнату возле черного хода. А что такое?
— Так, ничего, — покраснел Хэнк.
После ужина Хэнк позвонил Питеру. Того душил кашель.
— Слушай, Пит, — зачастил Хэнк. — Я его раскусил. Когда этот несчастный сиротка, Джозеф Пайке, захапает денежки миссис Фоули, он будет действовать по плану.
— По какому плану?
— Из города уедет не сразу — поживет еще у миссис О’Лири под видом хозяина карнавала. Чтобы все было шито-крыто. Искать станут десятилетнего воришку, да только его как ветром сдует. А этот тип, вроде как владелец аттракционов, будет разгуливать на свободе. В сторону ярмарки никто и не посмотрит. Он не дурак, чтобы сразу сниматься с места.
— Ну, вообще... — Питер хлюпнул носом.
— Вот я и говорю: нам с тобой надо торопиться, — заключил Хэнк.
— Кто нам поверит? Я хотел родителям рассказать, а они говорят: бред сивой кобылы! — пожаловался Питер.
— Все равно действовать надо сегодня. Почему? Да потому, что он захочет с нами разделаться! Никто, кроме нас, не знает о его делишках, вот мы и скажем: не спускайте глаз с этого злодея, он подговорил мальчика-сироту грабануть миссис Фоули — тут полицейские сразу сядут ему на хвост. Спорим, он что-то замышляет. Короче, встречаемся у дома миссис Фоули через полчаса.
— Ну... — сказал Питер.
— Тебе что, жить надоело?
— Нет, — поразмыслив, ответил Питер.
— То-то и оно. Жду тебя через полчаса: зуб даю, ближе к ночи этот сиротка попытается улизнуть с добычей — дождется, когда миссис Фоули ляжет спать, и рванет к своему колесу. Ладно, пока. Давай, Пит!
— Молодой человек, — не успел Хэнк положить трубку, как у него за спиной возник отец, — куда это вы собрались? А ну марш в постель. Вот так. — Он сам препроводил Хэнка вверх по лестнице. — Давай сюда все, что на тебе надето. — Хэнк повиновался. — Другой одежды у тебя в комнате нет?
— Нет, сэр, все внизу, в стенном шкафу, — обреченно сказал Хэнк.
— Замечательно. — Отец вышел за дверь и повернул снаружи ключ.
Хэнк стоял в чем мать родила.
— Вот невезение, — проговорил он.
— Немедленно спать, — донесся до него отцовский голос.
Около половины десятого Питер прибежал к дому миссис Фоули, отчаянно чихая, кутаясь в необъятный плащ и придерживая на голове матросскую бескозырку. Он торчал посреди улицы, как водоразборный кран, и тихо прощался с жизнью. В окнах второго этажа горел мягкий свет. Ожидание затянулось на полчаса; Питер всматривался во мрак умытых дождем вечерних улиц.
Наконец какая-то бледная тень юркнула в мокрые кусты.
— Хэнк? — прошептал Питер в сторону кустов.
— Ага. — Из зарослей появился Хэнк.
— Во дает! — Питер не верил своим глазам. — Как это... что это... ты голый?
— Всю дорогу бежал, — признался Хэнк. — Отец меня запер.
— Схватишь воспаление легких, — сказал Питер.
Особняк погрузился в темноту.
— Башку пригни! — скомандовал Хэнк и нырнул в заросли.
Немного выждав, он спросил:
— На тебе портки есть?
— А как же?!
— Давай их сюда — под плащом все равно не видно.
Невзирая на протесты одной из сторон, сделка все же состоялась. Хэнк натянул штаны.
Дождь поутих. Тучи стали рассеиваться.
Минут через десять из дому выскользнула детская фигурка с туго набитым бумажным пакетом.
— Вот он, — шепнул Питер.
— Уходит! — вырвалось у Хэнка.
Мальчик-сирота припустил во все лопатки.
— За ним! — вскричал Хэнк.
Они бросились наперерез сквозь каштановую рощу, но мальчишка оказался проворнее: вверх по склону, вдоль по ночным улицам, дальше — вниз, мимо паровозного депо, через фабричную окраину и в карнавал, прямиком на безлюдную центральную площадь. Питер и Хэнк порядком отстали: один путался в длиннополом плаще, другой стучал зубами от холода. Шлепанье босых ног Хэнка эхом разносилось по городу.
— Не тормози, Пит! Надо его перехватить, пока он не запрыгнул на чертово колесо, иначе мы потом ничего не докажем!
— Я и не торможу!
Но Пит заметно выдохся, и Хэнк зашлепал дальше в одиночку, благо сверху почти не капало.
— Тю-тю! — издевательски крикнул воришка, ускоряя бег и стрелой уносясь вперед.
Очень скоро он исчез среди ярмарочных аттракционов. Колесо обозрения завертелось, унося его все выше и выше, прямо в небеса; созвездие огоньков, не отрываясь от темной земли, вращалось не задом наперед, а как положено; Джозеф Пайке быстро-быстро раскручивался в черной корзине, с хохотом взмывал вверх и падал вниз, взмывал вверх и падал вниз, а маленький, жалкий Хэнк стоял поодаль и видел, что слепой горбун держит руку на смазанном черном рычаге механизма, который без остановки вращал чертово колесо. Из-за непогоды на центральной площадке было безлюдно. Карусель застыла в неподвижности, но из репродукторов все равно неслась музыка, улетавшая в пустоту. А Джозеф Пайке то возносился к мрачному небу, то нырял к земле, и с каждым оборотом колеса становился на год старше: его хохот делался басовитым, скулы и челюсти раздавались вширь, глаза наливались злобой, волосы спутывались, а корзина все крутилась черной скорлупкой, оглашая хохотом унылые небеса, где нет-нет да и вспыхивали осколки последних молний.
Хэнк бросился к горбуну. На бегу он вытащил из земли распорку от шатра.
— Кто там? — насторожился горбун.
Темное колесо не останавливалось.
— Эй, ты! — Свободной рукой слепец шарил в воздухе.
Хэнк ударил его по колену и отпрыгнул в сторону.
— Ой-ой-ой! — взвизгнул горбун и рухнул ничком.
Чтобы остановить колесо, ему нужно было дотянуться до рычага. Как только рука уродца коснулась металла, Хэнк ударом шеста раздробил ему пальцы. Ударил еще раз. Коротышка с воем прижал к груди изуродованную руку. Он исхитрился пнуть мальчишку башмаком. Тот схватил горбуна за ногу, резко дернул, и противник повалился в грязь. Тогда Хэнк, издав боевой клич, нанес ему удар по голове.
А чертово колесо крутилось как ни в чем не бывало.
— Останови! Останови колесо! — заорал с высоты грозового неба Джозеф Пайке, он же мистер Кугер, кружась в своей скорлупке среди огней и порывов ветра.
— Не могу, — простонал горбун.
Хэнк прыгнул ему на грудь, и они сцепились в смертельной схватке, пустив в ход зубы и ноги.
— Останови! Останови колесо! — кричал, перекрывая скрежет машины, повзрослевший мистер Кугер, и его голос, грубый, хриплый от испуга, уносился вверх.
В темном хитросплетении металлических прутьев свистел ветер.
— Останови, останови, умоляю, останови колесо!
Хэнк оторвался от распростертого на земле противника, заглянул в чрево механизма, пошуровал железным прутом, ударил что было сил, побросал внутрь подвернувшиеся под руку железяки и попытался закрепить рычаг тросом, время от времени отпихивая ногой ползающего в грязи хныкающего карлика.
— Останови, останови, останови колесо! — скулил голос высоко в ночи, и на этот вой из-за причудливых белых облаков высунулся месяц. — Останови... — Мольба растаяла в вышине.
Внезапно городок аттракционов вспыхнул огнями. Из шатров выскочили балаганщики — они бежали к Хэнку. Его подбросили в воздух и стали осыпать градом ударов и проклятий. Тут подоспел Питер, а следом — полицейский, размахивающий пистолетом.
— Останови, останови колесо! — Ветер уносил эти слова, больше похожие на вздох.
А голос все молил и молил.
Смуглые балаганщики попытались выключить машину. У них ничего не вышло. Мотор с жужжанием вращал колесо. Рычаг заклинило.
— Останови! — в последний раз выкрикнул голос.
И тут все смолкло.
Чертово колесо — гигантское сооружение из электрических звезд, металлических прутьев и корзин-скорлупок — безмолвно описывало круги. В наступившей тишине мотор напоследок поворчал и заглох. Колесо остановилось не сразу, караванщики, задрав головы, не спускали с него глаз, полицейский тоже не спускал с него глаз, а уж Хэнк с Питером — и подавно.
Колесо замерло. Перед ним собралась изрядная толпа. С пирса прибежали рыболовы, из паровозного депо — стрелочники. А темная махина только скрипела и подрагивала на ветру.
— Глядите-ка! — прошелестело по толпе.
Полицейский обратил взгляд в ту сторону, и балаганщики, и рыболовы тоже: все смотрели на черную корзину-скорлупку, оказавшуюся внизу, прямо у выхода. В тусклом свете огней ветер мерно покачивал и баюкал эту деревянную колыбель.
С мешком денег в руках, в коричневом котелке, сдвинутом на затылок, внутри покоился скелет.
Читайте cлучайный рассказ!
Комментарии
Написать отзыв
Подписаться на отзывы
Е-mail
Mary:), 4 мая 2013
Илья, 11 февраля 2013
Илья, 11 февраля 2013
Иринка, 20 апреля 2011
Сергей, 28 января 2009
Татьяна, 9 августа 2008
Хром, 14 мая 2008
Д.жэя, 7 мая 2008
Роман, 6 мая 2008
олег, 4 марта 2008
Написать отзыв
Подписаться на отзывы
Е-mail
Поставьте сссылку на этот рассказ: http://raybradbury.ru/library/story/48/6/2/
Андрей, 10 июня 2020
Казалось бы, ребенок жесток, не давая остановить колесо. Но Кугер-то, Кугер. Вместо того, чтобы наслаждаться реальным возвращением в детство (за какие деньги такое купишь?! назовите мне другого такого счастливца) и отплатить добром приютившей его женщине, он крадет ее сбережения! И оказывается, что не нужно ему никакое возвращение в детство, а нужны лишь деньги, любыми средствами. И сурово наказавший его ребенок уже не кажется таким жестоким.