Пять баллов по шкале Захарова-Рихтера. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Елена Петрова

189

В предрассветных сумерках здание выглядело совершенно заурядным, примерно как фермерский дом, где прошла его юность. Оно маячило в полумраке, среди пырея и кактусов, на пыльной земле, пересеченной заросшими тропами.

Чарли Кроу оставил "роллс-ройс" у обочины, не заглушив двигатель, а сам зашагал, ни на минуту не умолкая, по едва различимой дорожке; поспевавший за ним Хэнк Гибсон оглянулся на мягко урчащий автомобиль.

- Может, надо бы?..

- Нет-нет, - перебил Чарли Кроу. - Кому придет в голову угонять "роллс-ройс"? На нем дальше первого светофора не уедешь. А там, глядишь, отнимут! Не отставай!

- К чему такая спешка? У нас в распоряжении все утро!

- Напрасно ты так думаешь, приятель. У нас в распоряжении... - Чарли Кроу посмотрел на часы. - Двадцать минут, если не пятнадцать, на все про все: на грядущую катастрофу, на откровения, так что мешкать не стоит.

- Не тарахти как пулемет и не беги, ты меня до инфаркта доведешь.

- Ничего с тобой не случится. Положи-ка вот это в карман.

Хэнк Гибсон посмотрел на документ цвета денежных знаков.

- Страховка?

- На твой дом, по состоянию на вчерашний день.

- Но нам не нужна...

- Нет, нужна, просто вы об этом не подозреваете. Распишись на втором экземпляре. Вот здесь. Плохо видно? Держи мою ручку с фонариком. Молодчина. Давай один экземпляр сюда. Один тебе...

- Черт побери...

- Не чертыхайся. Ты теперь защищен на все случаи жизни. Лови момент.

Хэнк Гибсон и ахнуть не успел, как его взяли за локоть и протолкнули в облезлую дверь, а там обнаружилась еще одна запертая дверь, которая открылась, когда Чарли Кроу посветил на нее лазерной указкой. За дверью оказался...

- Лифт! Неужели здесь работает лифт, в этом сарае, на пустыре, в пять утра?..

- Тише ты.

Пол ушел из-под ног, и они спустились строго вниз футов этак на семьдесят, а то и восемьдесят, где перед ними с шепотом отъехала в сторону еще одна дверь, и они вошли в длинный коридор с добрым десятком дверей по обе стороны и несколькими десятками приветливо светящихся окошек поверху. Не дав Хэнку Гибсону опомниться, его подтолкнули вперед, мимо всех этих дверей, на которых читаясь названия городов и стран мира.

- Проклятье! - вскричал Хэнк Гибсон. - Терпеть не могу, когда меня тащат черт знает куда да еще нагоняют туману! Мне нужно закончить книгу и статью для газеты. У меня нет времени...

- На самую грандиозную историю в мире? Вздор! Мы с тобой ее напишем сообща и разделим гонорар! Ты не устоишь. Бедствия. Трагедии. Холокосты!

- У тебя прямо страсть к гиперболам...

- Спокойно. Настал мой черед показывать и рассказывать. - Чарли Кроу посмотрел на часы. - Теряем время. С чего начнем? - Он обвел жестом два десятка закрытых дверей с надписями у одного края: "Константинополь", "Мехико-Сити", "Лима", "Сан-Франциско". А у другого края - 1897, 1914, 1938, 1963.

Была там и приметная дверь с надписью "Оссманн, 1870".

- Место-год, год-место. Откуда я знаю, как тут выбирать?

- Неужели эти города и даты ни о чем тебе не говорят, не будоражат мысль? Загляни-ка сюда. И вот туда. Теперь давай дальше.

Хэнк Гибсон послушался.

Заглянув сквозь стеклянное окошко за одну такую дверь, помеченную "1789", он увидел...

- Вроде бы Париж.

- Нажми на кнопку под окном.

Хэнк Гибсон нажал на кнопку.

- А теперь приглядись!

Хэнк Гибсон пригляделся.

- Господи, Париж. В огне. И гильотина!

- Верно. Дальше. Следующая дверь. Следующее окошко.

Хэнк Гибсон двигался вперед и смотрел.

- Опять Париж, Богом клянусь. Нажимать на кнопку?

- Не вижу препятствий.

Он нажал на кнопку.

- Ну и ну, так и полыхает. Только теперь это год тысяча восемьсот семидесятый. Парижская коммуна?

- Париж сражается с немецкими наемниками за городской чертой, парижане убивают парижан в городской черте. Французы - уникальная нация, верно? Не задерживайся!

Они подошли к третьему окну. Гибсон заглянул внутрь.

- Париж. Уже не горит. А вот и такси, целый поток. Знаю-знаю. Тысяча девятьсот шестнадцатый. Париж спасли тысяча парижских такси, перевозивших солдат, чтобы остановить немцев на подступах к городу.

- Пятерка! А дальше?

Четвертое окно.

- Париж в неприкосновенности. Зато неподалеку... Дрезден? Берлин? Лондон? Они в руинах.

- Верно. Как тебе нравится трехмерная виртуальная реальность? Высший класс! Но хватит с нас городов и войн. Переходим на другую сторону. Движемся вдоль стены. Эти двери ведут ко всяческим разрушениям.

- Мехико-Сити? Я там побывал, в сорок шестом.

- Нажимай.

Хэнк Гибсон нажал на кнопку.

Город рухнул, задрожал и снова рухнул.

- Землетрясение восемьдесят четвертого?

- Восемьдесят пятого, если уж быть точным.

- Боже, сколько нищих. Мало того что эти несчастные бедствуют: а ведь еще тысячи погибли, остались калеками, потеряли все. Но правительству...

- На это наплевать. Двигайся дальше.

Они остановились у двери с надписью "Армения, 1988".

Гибсон заглянул внутрь и нажал на кнопку.

- Армения, крупное государство. Крупное государство - и как не бывало.

- Сильнейшее землетрясение за полвека в том регионе.

Они остановились еще у двух окошек: "Токио, 1932" и "Сан-Франциско, 1905". На первый взгляд - целые и невредимые. Нажатие на кнопку - и все рушится!

Гибсон побледнел и отвернулся; его била дрожь.

- Ну? - спросил его друг Чарли. - Что в итоге?

- Война и мир? Или мир, разрушающий себя без войны?

- Точно!

- Зачем ты мне это показываешь?

- Ради твоего и моего будущего, ради несметных богатств, беспримерных открытий, поразительных истин. Andale! Vamoose!

Чарли Кроу посветил лазерной указкой на самую внушительную дверь, в дальнем конце коридора. Зашипели двойные замки, дверь ушла в сторону, а за ней открылся просторный зал заседаний, с огромным пятнадцатиметровым столом и двадцатью кожаными креслами с каждой стороны; в дальнем конце виднелся то ли трон, то ли какой-то помост.

- Вот туда и садись, - сказал Чарли.

Хэнк Гибсон медленно двинулся вперед.

- Шевели ногами. До конца света остается семь минут.

- До конца?..

- Шучу, шучу. Ты готов?

Хэнк Гибсон сел.

- Выкладывай.

Стол, кресла, зал - все задрожало.

Гибсон вскочил.

- Что это было?

- Ничего особенного. - Чарли Кроу сверился с часами. - Время еще есть. Сиди пока. Что ты увидел?

Гибсон нехотя опустился в кресло и стиснул подлокотники.

- Черт ею знает. Лики истории?

- Да, но какие именно?

- Война и мир. Мир и война. Мир, конечно, ни к черту не годится. Землетрясения, пожары.

- Соображаешь! А теперь скажи, кто ответственен за эти разрушения, за оба лика?

- За войну? Наверно, политики. Банды националистов, жадность. Зависть. Фабриканты оружия. Заводы Круппа в Германии. Захаров - так, кажется, его звали? Главный поставщик боевой техники, кумир поджигателей войны, герой документальных фильмов из времен моего детства. Захаров?

- Верно! А что ты скажешь о другой стороне коридора? О землетрясениях?

- Это от Бога.

- Только от Бога? Без пособников?

- Каким образом можно пособничать землетрясению?

- Частично. Косвенно. Сообща.

- Землетрясение и есть землетрясение. Город просто оказывается у него на пути. Под ногами.

- Неправильно, Хэнк.

- Неправильно?

- А если я тебе скажу, что эти города не случайно были построены в тех местах? А если я тебе скажу, что мы задумали построить их именно там, с особой целью - чтобы они подверглись разрушению?

- Идиотизм!

- Нет, Хэнк, креативная аннигиляция. Мы занимались этим делом - по части землетрясений - еще в эпоху династии Тан. Это с одной стороны. По части городов? Париж. Тысяча семьсот восемьдесят девятый год - по части войны.

- Мы? Мы? Кто это "мы"?

- Я, Хэнк, и мои когорты, только одетые не в пурпур и золото, а в добротное темное сукно, при элегантных галстуках, как подобает выпускникам престижных архитектурных факультетов. Это наших рук дело, Хэнк. Мы строили города, с тем чтобы их сносить. Разрушать с помощью землетрясений или уничтожать с помощью бомбардировок и войн, войн и бомбардировок.

- Мы? Мы?

- В этом зале, или в таких же залах по всему миру, в этих креслах сидели люди, по правую и по левую руку от верховного верховода всех зодчих, который возвышался там, где сейчас сидишь ты...

- Зодчие?

- Неужели ты думаешь, что все эти землетрясения, все войны начинались по воле случая, по чистому стечению обстоятельств? Их устраивали мы, Хэнк, проектировщики-градостроители всего мира. Не фабриканты оружия, не политики - о, для нас они были словно марионетки, куклы, услужливые дураки, тогда как мы, архитекторы высшей марки, планировали создание и последующее уничтожение наших детищ, наших зданий и городов!

- Боже, какое безумие! Для чего?

- Для того, чтобы каждые сорок, пятьдесят, шестьдесят, девяносто лет воплощать в жизнь новые проекты и новые замыслы, чтобы пробовать себя в другом деле, чтобы все были при деньгах - чертежники, дизайнеры, отделочники, строители, каменщики, землекопы, плотники, стекольщики, садовники. Все снести подчистую - и начать заново!

- То есть ты?..

- Изучал повадки землетрясений, сейсмические зоны, все швы, трещины и дефекты земной поверхности в каждом регионе, краю, уголке мира! Там-то мы и строили города! Почти все.

- Вранье! Черта с два у вас бы это получилось. Тоже мне, проектировщики! От людей такого не утаишь!

- Тем не менее никто не догадывался. Мы собирались тайно, заметали следы. Небольшой клан, горстка заговорщиков в каждой стране, в каждую эпоху. Прямо как масоны, да? Или секта католиков-инквизиторов. Или подпольная мусульманская группировка. Для такой организации многого не требуется. А средней руки политик, недальновидный или попросту глупый, верил нам на слово. Смотрите, вот оно, это место, вот оптимальное пятно застройки, заложите столицу здесь, а промышленный город - там. Опасности никакой. До ближайшего землетрясения, соображаешь, Хэнк?

- Что за фигня?

- Попрошу без грубостей!

- Ни за что не поверю...

Зал вздрогнул. Кресла задрожали. Хэнк Гибсон, собравшийся было встать, рухнул на сиденье. Кровь отхлынула от его лица.

- Осталось две минуты, - сообщил Чарли Кроу. - Поневоле будешь тарахтеть как пулемет. Итак, ты по-прежнему считаешь, что судьбы мира вершит твой сельский политикан-скотовод? Ты когда-нибудь присутствовал на обеде в Ротарианском клубе, общался с гладкими жеребцами из Торговой палаты? Сонные прожектеры! Ты бы согласился, чтобы мир плясал под дудку Захарова и его ракетчиков? Да ни за что. Они способны организовать только литье стали и упаковку взрывчатки. Вот поэтому наши люди - те, кто спроектировал города в сейсмоопас- ных зонах, чтобы обеспечить новые рабочие места на строительстве новых городов - они-то и планировали войны. Естественно, втайне. Мы подстрекали, направляли, использовали политиков, оказывали давление, не гнушались никакими средствами, чтобы добиться свободы действий, и получили Париж, потом тиранию, потом пришел Наполеон, а следом - Парижская коммуна, и тогда Оссманн под шумок разрушил и заново отстроил город - к ярости одних и радости других. Вспомни Дрезден, Лондон, Токио, Хиросиму. Это мы, зодчие, оплатили звонкой монетой освобождение Гитлера из тюрьмы в двадцать втором году! Это мы, зодчие, наседали, словно москиты, на японцев, чтобы вторгнуться в Маньчжурию, наладить импорт железной руды, довести Рузвельта до белого каления и сбросить бомбы на Пирл-Харбор. Естественно, император не возражал; естественно, генералы торжествовали, естественно, камикадзе с радостным воодушевлением отправлялись на тот свет. А за кулисами мы, зодчие, аплодировали и отсчитывали жалованье, чтобы поощрить статистов! Не политики, не военные, не торговцы оружием, а сыны Оссманна и будущие сыны Фрэнка Ллойда Райта выталкивали их на сцену. Аллилуйя!

Хэнк Гибсон, придавленный крупицей информации и гнетом недоумения, сделал резкий выдох и остался сидеть во главе стола. Потом измерил на глаз длину столешницы.

- Здесь проходили заседания...

- В тысяча девятьсот тридцать втором, тридцать шестом и тридцать девятом, чтобы Токио уже не мог без войны оправиться от гнойных ран, а Вашингтон - от расстройства желудка. Вместе с тем нужно было проследить, чтобы Сан-Франциско наилучшим образом отстраивался для следующего разрушения и чтобы калифорнийские города, построенные вдоль трещин и швов, подкормились за счет основного разлома в Сан-Андреасе - чтобы после "Большой тряски" сорок дней шел золотой дождь.

- Сукин ты сын, - сказал Хэнк Гибсон.

- Что правда, то правда! Да и все мы таковы, верно?

- Сукин сын, - повторил Хэнк Гибсон шепотом. - Войны, значит, от человека, а землетрясения - от Бога.

- Неплохое сотрудничество, а? Всем заправляет тайное правительство, правительство архиархитекторов, чья власть распространяется на весь мир и нацелена в грядущее столетие.

Пол содрогнулся. А вместе с ним - стол, кресла и потолок.

- Время? - спросил Хэнк Гибсон.

Чарли Кроу, поглядев на часы, рассмеялся.

- Время. Бежим.

Они бросились к выходу, припустили по коридору, мимо дверей с надписями "Токио", "Лондон", "Дрезден", мимо дверей с надписями "Армения", "Мехико-Сити", "Сан-Франциско", и запрыгнули в лифт; тогда Хэнк Гибсон спросил:

- И все-таки: зачем ты посвятил меня в эти дела?

- Я собираюсь уйти на покой. Кого-то уже с нами нет. Мы больше не станем использовать эту базу. Она исчезнет. Возможно, прямо сейчас. Ты накропаешь книжку об этих поразительных явлениях, я отредактирую, срубим деньжат - и поминай как звали.

- Да кто этому поверит?

- Никто. Но книга произведет сенсацию и разойдется в мгновение ока. Миллионными тиражами. А докапываться до сути ни одна живая душа не станет, потому как все одним миром мазаны: городские власти, торговые палаты, риэлтеры, генералы - все, кто мнит, будто сами планируют и ведут войны или планируют и строят города! Самонадеянные болваны! Ну, наконец-то. Выбрались.

Они вышли из лифта и уже были в дверях, когда произошел очередной толчок. Оба рухнули на землю и поднялись с нервным смехом.

- Вот что значит Калифорния, да? Как там мой "роллс", на месте? Ага. Угонщики сюда не добрались. Залезай!

Положив ладонь на дверцу автомобиля, Гибсон посмотрел в лицо другу:

- Разлом Сан-Андреас проходит под этой местностью?

- Считай, что так. Хочешь подъехать к своему дому?

Гибсон закрыл глаза.

- Черт, страшно.

- Пусть тебя согревает страховой полис, который ты сунул в карман. Едем?

- Одну минуту. - Гибсон проглотил застрявший в горле ком. - Как будет называться наша книга?

- Который час? Какое сегодня число?

Гибсон посмотрел на занимающийся восход.

- Рано. Полседьмого. А число, если верить моим часам, пятое февраля.

- Тысяча девятьсот девяносто четвертого?

- Шесть тридцать утра пятого февраля тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

- Вот тебе и готовое заглавие для нашей книги. Или так: "Захаров", и Рихтера надо прицепить, в честь шкалы Рихтера. "Пять баллов по шкале Захарова-Рихтера". Пойдет?

- Пойдет.

Хлопнули автомобильные двери. Взревел двигатель.

- К дому?

- Гони. Умоляю. На предельной скорости.

Они помчались.

На предельной скорости.

Примечания:

Оссманн. Жорж-Эжен (1809-1891) - французский государственный деятель, префект департамента Сены. Разработал и претворил в жизнь план полной перестройки Парижа и придания ему современного вида.

Andale! Vamoose! - исп. "Давай! Шевелись!" Некоторые испанские слова и фразы стали популярны среди англоговорящих американцев в результате широкого распространения испанского языка в США. Наряду с этим, в разговорной речи бытуют также "квазииспанские" выражения, такие как _"no problemo"_ ("нет проблем") и _"el cheapo"_ ("дешевка").

Династия Тан - одна из пяти правящих династий средневекового Китая (618-907).

Ротарианский клуб - один из клубов международного Ротарианского движения, объединяющего деловую и профессиональную элиту и призванного поддерживать высокие этические принципы служения обществу.

Фрэнк Ллойд Райт (1869-1959) - крупнейший американский архитектор и теоретик архитектуры. Рассматривал здание как часть свободно развивающегося пространства, в неразрывном единстве с окружающей средой.

Подписаться на отзывы

Подписаться на отзывы