Примирительница. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Арам Оганян

« Все рассказы Рэя Брэдбери


« Лекарство от меланхолии


The Marriage Mender

1954


028

Изголовье кровати сияло под солнцем, как фонтан, брызжущий ослепительным блеском. Оно было украшено львами, химерами и сатирами. Кровать внушала благоговейный ужас даже посреди ночи, когда Антонио, развязав ботинки, касался натруженной рукой изголовья и оно вздрагивало как арфа.

- Каждую божью ночь, - раздался голос его жены, - у нас начинает играть этот орган.

Жалоба больно задела его. Он лежал, не решаясь провести огрубевшими пальцами по холодному ажурному металлу. За долгие годы струны этой лиры спели немало прекрасных, пышущих страстью песен.

- Это не орган, - ответил он.

- Но играет-то как самый настоящий орган, - возразила Мария. - Миллионы людей во всем мире спят сейчас в кроватях. А мы чем хуже. Господи!

- Это и есть кровать, - сдержанно произнес Антонио.

Бережно касаясь пальцами медных струн воображаемой арфы, он подбирал какую-то мелодию. Ему казалось, что это "Санта Лючия".

- Эта кровать горбатая, словно под ней спит стадо верблюдов

- Ну что ты, Мамочка, - попытался успокоить ее Антонио. Он всегда называл ее Мамочкой, когда она выходила из себя, хотя детей у них не было. - С тобой это началось пять месяцев назад, - продолжал он, - когда внизу, у миссис Бранкоци, появилась новая кровать.

- Кровать миссис Бранкоци... - мечтательно проговорила Мария. - Она как снег, вся белая, ровная, мягкая.

- Не хочу я никакого снега, ни белого, ни ровного, ни мягкого! - вскричал он сердито. - Ты только попробуй, какие пружины! Они узнают меня, когда я ложусь. Они знают, что сейчас я лежу так, в два часа - этак, в три часа - таким образом, в пять-этаким! Мы сработались за много лет, как акробаты, мы знаем, когда чья очередь делать трюки.

- Иногда мне снится, будто мы попали в конфетницу, что стоит в кондитерской у Бортоле, - сказала со вздохом Мария.

- Эта кровать, - раздался в темноте голос Антонио, - служила нашей семье еще до Гарибальди! Она дала миру целые округа честных избирателей, взвод бравых солдат, двух кондитеров, парикмахера, четырех артистов, исполнявших вторые партии в "Трубадуре" и "Риголетто", двух гениев, таких одаренных, что за всю жизнь они так и не решили, за что взяться! А сколько в нашем роду было прекрасных женщин! Они уже одним своим присутствием украшали все балы. Это не просто кровать, а рог изобилия! Конвейер!

- Уже два года как мы поженились, - с трудом владея собой, сказала Мария. - Где же наши с тобой исполнители вторых партий для "Риголетто", где наши гении, наши красавицы, которые будут украшать балы?

- Терпение, Мамочка!

- Не называй меня "Мамочкой"! Пока эта кровать по ночам ублажает только тебя, а меня она даже дочкой не осчастливила!

Он сел в кровати.

- До чего же тебя довели твои соседки со своей болтовней о том, кто сколько тратит и сколько получает. Есть у миссис Бранкоци дети? Уже пять месяцев как у нее новая кровать.

- Нет. Но скоро будут! Миссис Бранкоци говорит, что... А кровать у нее замечательная!

Он откинулся назад и натянул на себя одеяло. Кровать завизжала, как стая ведьм, пролетающих по ночному небу в предрассветный час.

В окне стояла луна. Тени от рамы на полу с каждым часом становились короче. Антонио проснулся. Марии рядом не было.

Он встал и пошел посмотреть, что делается за полузакрытой дверью ванной. Перед зеркалом стояла его жена и разглядывала свое усталое лицо.

- Я себя неважно чувствую, - сказала она.

- Мы поспорили. - Он с нежностью похлопал ее по плечу. - Извини. А насчет кровати я что-нибудь придумаю. Посмотрю, как у нас с деньгами. Если и завтра тебе будет нехорошо, сходи к доктору, ладно? Ну, пошли спать.

На следующий день после полудня Антонио прямо с работы отправился в магазин, где в витрине стояли отличные новые кровати. Уголки их покрывал были соблазнительно откинуты.

- Я - чудовище, - прошептал он себе под нос.

Антонио посмотрел на часы. Сегодня утром Мария была холодна как лед. Сейчас она, наверное, у врача. Он подошел к витрине кондитерского магазина и смотрел, как конфетница растягивает, мнет и нарезает массу для леденцов. "Интересно, а леденцы кричат? - подумал он. - Может, и кричат, только таким тоненьким голоском, что их не слышно". Он улыбнулся, и тут в растянутой леденцовой массе ему померещилось лицо Марии. Антонио помрачнел, повернулся и пошел обратно, к мебельному магазину. Нет. Да. Нет... Да! Он прижался носом к холодному стеклу витрины. А будет ли моей спине хорошо на этой кровати?

Он не спеша достал бумажник, пересчитал деньги. Вздохнул, бросил долгий взгляд на белоснежное покрывало. В витрине стояла его новая кровать - неразгаданная загадка, таинственный сфинкс. Зажав в руке деньги, он с унылым видом вошел в магазин.

- Мария! - Антонио взлетел по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Было девять вечера, он отпросился со сверхурочной работы на лесном складе и сразу побежал домой. Дверь была открыта. Он вбежал в комнату. На лице у него сияла улыбка.

В квартире было пусто.

- У-у, - протянул он разочарованно. Положил чек на комод, чтобы Мария сразу его заметила. В те редкие вечера, когда он работал допоздна, она гостила у нижних соседей.

"Пойду поищу ее, - решил он, потом передумал. - Нет, скажу наедине". Антонио сел на кровать.

- Старушка-кровать, - сказал он, - прощай. Прости. - Он нетерпеливо постучал пальцами по медным львам. Прошелся по комнате. - Ну где же ты, Мария! - Он представил ее улыбку.

Антонио ждал, что сейчас услышит, как она легко взбегает по лестнице, но вместо этого до него донеслись чьи-то медленные, осторожные шаги. "Нет, моя Мария так не ходит", - подумал он.

Дверная ручка повернулась.

- Мария!

- Ты рано! - сказала она со счастливой улыбкой на лице. Догадывалась ли она? Видно ли было что-нибудь по его лицу? - А я была внизу, - продолжала она звонким голосом, - и всем рассказывала!

- Всем рассказывала?

- Я была у доктора!

- У доктора? - изумился он. - И что же?

- Что? А то, ты - папочка!

- Ты хочешь сказать, я...

- Да, ты - папочка, папочка, папочка!

- О-о, - вырвалось у него, - вот почему ты так осторожно поднималась по лестнице.

Он обнял ее. Не слишком крепко. Расцеловал в обе щеки. И завизжал от радости, зажмурив глаза. Потом поднял с постели соседей и им рассказал, потом, окончательно прогнав у них сон, рассказал все снова. Было немного вина, вальс, бережные объятия. Он целовал ее брови, веки, нос, губы, виски, уши, волосы, подбородок. Было уже за полночь.

- Чудо! - вздохнул он.

Они опять остались одни в своей комнате, было душно, их веселые, шумные гости ушли. Они опять остались одни.

Антонио уже собирался выключить свет, как вдруг заметил чек на бюро. Озадаченный, он стал думать, как бы потоньше и поделикатнее сообщить ей эту новость.

Мария как завороженная сидела в темноте, на своей половине кровати. Она двигалась, словно была какой-то диковинной куклой, словно ее разобрали и снова собрали по частям. Ее движения были плавны, будто она жила на дне теплого сумрачного моря.

Наконец осторожно, чтобы не сломаться, она легла на подушку.

- Мария, мне надо тебе что-то сказать.

- Да? - отозвалась она чуть слышно.

- Теперь в твоем положении, - он нежно сжал ее руку, - тебе нужна удобная, мягкая кровать.

Она не вскрикнула от радости, не повернулась к нему, не бросилась обнимать.

- Это же орган, фисгармония какая-то, а не кровать.

- Это кровать, - сказала она.

- Да под ней же стадо верблюдов спит?

- Нет, - возразила она тихо, - эта кровать еще даст миру целые округа честных избирателей, командиров, которых хватит на три армии, двух балерин, одного высокого полицейского и семь басов, альтов и сопрано.

Антонио покосился на чек, белевший в темноте на комоде. Пощупал износившийся матрас. Пружины плавно сжались, узнавая хозяина, каждый его мускул, каждую утомленную косточку.

Он вздохнул:

- Мы не будем больше ссориться, моя маленькая.

- Мамочка, - поправила она.

- Мамочка, - повторил Антонио.

Потом он лег, закрыл глаза, натянул на себя одеяло. Рядом, в темноте, бил великолепный фонтан. Он лежал под суровыми взглядами свирепых медных львов, на него смотрели янтарные сатиры, хохочущие химеры. Он лежал и прислушивался. И услышал.

Звуки доносились словно издалека, еле слышно, потом яснее, яснее...

Мария держала руку над головой и осторожно подбирала на блестящих медных трубках старинной кровати, на дрожащих струнах арфы какой-то мотив. Это была... Это была... Ну конечно, "Санта Лючия"!

Вытянув губы, он стал напевать: "Санта Лючия! Санта Лючия!"

О, это было восхитительно!



 

Читайте cлучайный рассказ!

Комментарии

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail

Дим, 5 февраля 2022

Милый рассказ, о том, что жена 2 года мечтает забеременнеть, постоянно об этом думает и уже начинает искать причину этого в окружающих её вещах. Муж постоянно на работе, часто сверхурочно. Так что времени у них на разговоры мало, и все свои мысли и переживания девушка рассказывает соседям. Обычная бытовая ситуация)

Фея, 2 июня 2013

Вдохновляющий рассказ для тех, кто хочет и не может забеременеть. До конца рассказа оставалась интрига - неужели эта кровать обладала чудодейственными свойствами обогащеения рода музыкантами, балеринами, учёными, красавцами и красавицами? Этого мы никогда не узнаем, пока сами не попробуем. Может, это намёк на то, чтобы мы не выкидывали старинные, переданные нам по наследству вещи? Может, они помогают нам в жизни?
После прочтения захотела себе кровать с химерами, львами и другими узорами....

Лилия, 11 июня 2010

Очень трогательно и мило!)
очень понравилось!

Вестерн, 13 августа 2008

История возвышенного фетишизма

Катерина, 30 октября 2007

Какая трогательная история отношений :-)

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail


Поставьте сссылку на этот рассказ: http://raybradbury.ru/library/story/54/1/2/