Погожий день. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Нора Галь

« Все рассказы Рэя Брэдбери


« Лекарство от меланхолии


In a Season of Calm Weather

1957


089

Однажды летним полднем Джордж и Элис Смит приехали поездом в Биарриц и уже через час выбежали из гостиницы на берег океана, искупались и разлеглись под жаркими лучами солнца.

Глядя, как Джордж Смит загорает, развалясь на песке, вы бы приняли его за обыкновенного туриста, которого свеженьким, точно салат-латук во льду, доставили самолетом в Европу и очень скоро пароходом отправят восвояси. А на самом деле этот человек больше жизни любил искусство.

- Ну вот... - Джордж Смит вздохнул. По груди его поползла еще одна струйка пота. Пусть испарится вся вода из крана в штате Огайо, а потом наполним себя лучшим бордо. Насытим свою кровь щедрыми соками Франции и тогда все увидим глазами здешних жителей.

А зачем? Чего ради есть и пить все французское, дышать воздухом Франции? Да затем, чтобы со временем по-настоящему постичь гений одного человека.

Губы его дрогнули, беззвучно промолвили некое имя.

- Джордж? - Над ним наклонилась жена. - Я знаю, о чем ты думаешь. По губам прочла.

Он не шевельнулся, ждал.

- Ну и?..

- Пикассо, - сказала она.

Он поморщился. Хоть бы научилась наконец правильно произносить это имя.

- Успокойся, прошу тебя, - сказала жена. - Я знаю, сегодня утром до тебя докатился слух, но поглядел бы ты на себя - опять глаза дергает тик. Пускай Пикассо здесь, на побережье, в нескольких милях отсюда, гостит у друзей в каком-то рыбачьем поселке. Но не думай про него, не то наш отдых пойдет прахом.

- Лучше бы мне про это не слышать, - честно признался Джордж.

- Ну что бы тебе любить других художников, - сказала она.

Других? Да, есть и другие. Можно недурно позавтракать натюрмортами Караваджо - осенними грушами и темными, как полночь, сливами. А на обед - брызжущие огнем подсолнухи Ван Гога на мощных стеблях, их цветенье постигнет и слепец, пробежав обожженными пальцами по пламенному холсту. Но истинное пиршество? Полотна, которыми хочешь по-настоящему насладиться? Кто заполнит весь горизонт от края до края, словно Нептун, встающий из вод в венце из алебастра и коралла, когтистые пальцы сжимают подобно трезубцу большущие кисти, а взмах огромного рыбьего хвоста обдаст летним ливнем весь Гибралтар, - кто, если не создатель "Девушки перед зеркалом" и "Герники"?

- Элис, - терпеливо сказал Джордж, - как тебе объяснить? Всю дорогу в поезде я думал: Боже милостивый, ведь вокруг - страна Пикассо!

Но так ли, спрашивал он себя. Небо, земля, люди, тут румяный кирпич, там ярко-голубая узорная решетка балкона, и мандолина, будто спелый плод, под несчетными касаньями чьих-то рук, и клочки афиш - летучее конфетти на ночном ветру... Сколько тут от Пикассо, а сколько - от Джорджа Смита, озирающего мир неистовым взором Пикассо? Нет, не найти ответа. Этот старик насквозь пропитал Джорджа Смита скипидаром и олифой, преобразил все его бытие: в сумерки сплошь Голубой период, на рассвете сплошь - Розовый.

- Я все думаю, - сказал он вслух, - если бы мы отложили денег...

- Никогда нам не отложить пяти тысяч долларов.

- Знаю, - тихо согласился он. - Но как славно думать, а вдруг когда-нибудь это удастся. Как бы здорово просто прийти к нему и сказать: "Пабло, вот пять тысяч! Дай нам море, песок, вот это небо, дай, что хочешь, из старого, мы будем счастливы..."

Выждав минуту, жена коснулась его плеча.

- Иди-ка лучше окунись, - сказала она.

- Да, - сказал он, - так будет лучше.

Он врезался в воду, фонтаном взметнулось белое пламя.

До вечера Джордж Смит окунался и вновь и вновь выходил на берег со множеством других, то опаленных жаркими лучами, то освеженных прохладной волной, и наконец, когда солнце уже клонилось к закату, эти люди с кожей всех оттенков, кто цвета омара, кто - жареного цыпленка, кто белой цесарки, устало поплелись к своим отелям, похожим на свадебные пироги.

На опустелом берегу, что протянулся на мили и мили, остались только двое. Один - Джордж Смит с полотенцем через плечо, готовый совершить вечерний обряд.

А издали, в мирном безветрии, шел по пустынному берегу еще один человек, невысокий, коренастый. Он загорел сильнее, солнце окрасило его бритую голову в цвет красного дерева, на темном лице светились глаза, ясные и прозрачные, как вода.

Итак, вот он, берег - сцена перед началом спектакля, и через считанные минуты эти двое встретятся. Снова, в который раз, судьба кладет на чаши весов потрясения и неожиданности, встречи и расставанья. А меж тем два одиноких путника вовсе не задумывались о потоке внезапных совпадений, подстерегающих каждого во всякой толпе, в любом городе. Ни тому, ни другому не приходило на ум, что, если осмелишься погрузиться в этот поток, можно ухватить полные горсти чудес. Подобно многим, они только отмахнулись бы от такого вздора и преспокойно остались бы на берегу, не столкни их в поток сама Судьба.

Незнакомец остановился в одиночестве. Огляделся, увидел, что один, увидел чарующие воды залива и солнце, утопающее в последнем многоцветье дня, потом обернулся и заметил на песке щепочку. То была всего лишь тонкая палочка из-под давно растаявшего лимонного мороженого. Он улыбнулся и подобрал ее. Опять огляделся и, уверясь, что он здесь один, снова наклонился и, бережно держа палочку, легкими взмахами руки стал делать то, что умел лучше всего на свете.

Он стал рисовать на песке немыслимые фигуры. Набросал одну, шагнул дальше и, не поднимая глаз, теперь уже весь поглощенный работой, нарисовал еще одну, потом третью, четвертую, пятую, шестую...

Джордж Смит шел по берегу, оставляя следы на песке, глядел вправо, глядел влево, потом увидел впереди незнакомца. Подходя ближе, Джордж Смит увидел, что человек этот, бронзовый от загара, низко наклонился. Джордж Смит подошел еще ближе и понял, чем тот занимается. И усмехнулся. Ну да, конечно... этот тип на берегу - сколько ему, шестьдесят пять, семьдесят? - что-то там выцарапывает, чертит. Песок так и летит во все стороны! Нелепые образы так и разлетаются по берегу! И так...

Джордж Смит сделал еще шаг - и замер.

Незнакомец рисовал, рисовал и, видно, не замечал, что кто-то стоит у него за плечом, рядом с миром, возникающим под его рукой на песке. От всего отрешенный, он был одержим вдохновением: взорвись в заливе глубинные бомбы, даже это не остановило бы полета его руки, не заставило бы обернуться.

Джордж Смит смотрел на песок. Долго смотрел, и вот его бросило в дрожь.

Ибо здесь, на гладком берегу, возникли греческие львы и козы Средиземноморья, и девы с плотью из песка, словно тончайшая золотая пыльца, играли на свирелях сатиры и танцевали дети, разбрасывая цветы дальше и дальше, скакали следом по берегу резвые ягнята, перебирали струны арф и лир музыканты, единороги уносили юных всадников к далеким лугам и лесам, к руинам храмов и вулканам. Не уставала рука одержимого, он не разгибался, охваченный лихорадкой, пот катил с него градом, и струилась непрерывная линия, вилась, изгибалась, деревянное стило металось вверх, вниз, вдоль, поперек, кружило, петляло, чертило, шуршало, замирало и неслось дальше, словно эта неудержимая вакханалия непременно должна достичь блистательного завершения прежде, чем волны погасят солнце. На двадцать, на тридцать ярдов и еще дальше пронеслись вереницей загадочных иероглифов нимфы, дриады, взметнулись струи летних ключей. В закатном свете песок стал точно расплавленная медь, несущая послание всем и каждому, пусть бы читали и наслаждались годы и годы. Все кружило и замирало, подхваченное собственным вихрем, повинуясь своим особым законам тяготения. Вот пляшут на щедрых гроздьях дочери виноградаря, брызжет алый сок из-под ступней, вот из курящихся туманами вод рождаются чудища в кольчуге чешуи, а летучие паруса облаков испещрены узорчатыми воздушными змеями... а вот еще... и еще... и еще...

Художник остановился.

Джордж Смит отпрянул и застыл.

Художник поднял глаза, удивленный неожиданным соседством. Постоял, переводя глаза с Джорджа Смита на свое творение, что протянулось по песчаной полосе, словно следы праздного пешехода. И наконец с улыбкой пожал плечами, словно говоря: смотрите, что я наделал, видали такое ребячество? Ведь вы меня извините? Рано или поздно всем нам случается свалять дурака... может быть, и с вами бывало? Так простим старому сумасброду эту выходку, а? Вот и хорошо!

Но Джордж Смит только и мог смотреть на невысокого человека с высмугленной солнцем кожей и ясными зоркими глазами да единственный раз еле слышно прошептал его имя.

Так они стояли, пожалуй, еще секунд пять, Джордж Смит жадно разглядывал песчаный фриз, а художник присматривался к нему с насмешливым любопытством. Джордж Смит открыл было рот - и закрыл, протянул руку - и отдернул. Шагнул к картине, отступил. Потом пошел вдоль вереницы изображений, как шел бы человек, рассматривая бесценные мраморные статуи, оставшиеся на берегу от каких-нибудь древних руин. Он смотрел не мигая, рука жаждала коснуться изображений, но не смела. Хотелось бежать, но он не побежал.

Вдруг он посмотрел в сторону гостиницы. Бежать, да! Бежать! А что дальше? Схватить лопату, вынуть, выкопать, спасти хоть толику ненадежной, сыпучей песчаной ленты? Найти мастера-формовщика, примчаться с ним сюда, пускай сделает гипсовый слепок хотя бы с малой хрупкой доли? Нет, нет. Глупо, глупо. Или?.. Взгляд его метнулся к окну гостиничного номера. Фотоаппарат! Бежать, схватить аппарат - и скорей с ним по берегу, щелкать затвором, перекручивать пленку, снимать и снимать, пока...

Джордж Смит круто обернулся, глянул на солнце. Теплые лучи коснулись его лица, зажгли два огонька в зрачках. Солнце уже наполовину погрузилось в воду - и на глазах у Джорджа Смита за считанные секунды затонуло совсем.

Художник подошел ближе и теперь смотрел в лицо Джорджу Смиту с бесконечно дружеской добротой, будто угадывал каждую его мысль. И вот слегка кивнул. И вот пальцы его небрежно выронили палочку от мороженого. И вот он уже говорит - до свиданья, до свиданья. И вот он шагает по берегу к югу... ушел.

Джордж Смит стоял и смотрел ему вслед. Так прошла долгая минута, а потом он сделал то, что только и мог. От самого начала он двинулся вдоль фантастического фриза, медленно шел он по берегу мимо фавнов и сатиров, и мимо дев, пляшущих на виноградных гроздьях, и горделивых единорогов, и юношей, играющих на свирели. Долго шел он, не сводя глаз с этой вольно летящей вакханалии. Дошел до конца вереницы зверей и людей, повернул и пошел обратно, все так же опустив глаза, словно что-то потерял и не знает толком, где искать. Так ходил он взад и вперед, пока не осталось света ни в небесах, ни на песке и уже ничего нельзя было разглядеть.

Он сел к столу ужинать.

- Как ты поздно, - сказала жена. - Я не могла дождаться, спустилась в ресторан одна. Я умираю с голоду.

- Ну ничего, - сказал он.

- Интересная была прогулка?

- Нет, - сказал он.

- Какой-то ты странный, Джордж. Ты что, заплыл слишком далеко и чуть не утонул? По лицу вижу! Ты заплыл слишком далеко, да?

- Да, - сказал он.

- Ну хорошо, - сказала жена, не сводя с него глаз. - Только никогда больше так не делай. А теперь... что будешь есть?

Он взял меню, стал просматривать и вдруг застыл.

- Что случилось? - спросила жена. Он повернул голову, зажмурился.

- Слушай.

Жена прислушалась.

- Ничего не слышу, - сказала она.

- Не слышишь?

- Нет. А что такое?

- Прилив начался, - сказал он не сразу, он все еще сидел не шевелясь, не открывая глаз. - Просто начался прилив.



 

Читайте cлучайный рассказ!

Комментарии

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail

, 6 января 2021

Какой многослойный рассказ! Шедевр!

Dary, 1 октября 2017

Мне кажется, что прилив был частью рисунка.

Олег, 18 сентября 2016

Самый любимый мной рассказ Брэдбери. Когда описывается нарисованное, то перед глазами встают картины Пикассо. Какие верные слова нашел писатель. Ну а Смиту и повезло и нет.

Gardemarina, 20 июня 2012

Господи... Потрясающе... Аж мурашки по коже..........

Юлька, 2 мая 2012

Мне понравился рассказ,легко читается и очень понятен =)

Катрин, 5 октября 2011

А какая у писателя богатая палитра слов, описаний и оборотов, он сам как Пикассо, так реалистично он рисует, что я будто бы сама, рядом со Смитом стояла и любовалась...

Oruga, 31 июля 2011

Чудо, которое Судьба сотворила и подарила ТОЛЬКО одному человеку. Как же сильно нужно об этом мечтать. Каждая картина - тайна приоткрытая людям... А когда этой тайной лоделились только с тобой - это бесценно. Понять очарование и неистовую тягу общения с Пикассо по репродукциям невозможно. Невероятно счастлива что оказалась на его выставке, в моей памяти навсегда останется знергия его искусства.

Иринка, 9 апреля 2011

Чудесный рассказ о силе искусства! Читается легко...

Дима Муай-Тай, 28 октября 2010

Просто Бесподобно!!!

Olga, 11 июля 2010

Вчера прочла этот рассказ на пляже балтийского побережья, у знакомого в сборнике рассказов,читала на немецком языке, супер. Конечно переводы немного меняют оттенки, но всё равно рассказ супер!

Марина, 2 августа 2009

Если очень чего - нибудь хочешь, то
вся вселенная станет тебе помогать!

, 11 января 2009

ВСЯ ЖИЗНЬ ПОЛНА ПРИЛИВОВ И ОТЛИВОВ, И НАДО УСПЕВАТЬ ЗАМЕЧАТЬ КАКИЕ ЧУДЕСА, МЫ ТВОРИМ, СТУПАЯ ПО ПЕСЧАННОМУ ПЛЯЖУ ЖИЗНИ...

Gulmira, 22 октября 2008

Великолепное произведение о красоте искусства, о том, что творитель красоты дарит великолепную гамму чувств, взятую из истории, мифов и легенд. Ценитель искусства остается на берегу океана один, идеальное место для спокоиствия и мира в душе. И вдруг это спокойствие нарушается непонятными иероглифами неизвестного художника. Без сомнения это явился сам Пикассо и в порыве своего вдохновения сотворил еще один свой шедевр. Не было у этого ценителя того огромного количества денег, но благодаря благосклонности судьбе, он получил то, о чем мечтал так долго - картину великого художника! Он обрел и потерял, и осталось лишь воспоминание и пустота потери. Мне это произведение подарило надежду о возвышенности мечтаний!

, 13 августа 2008

Изображена идеальная возвышенная модель производства и потребления. Причем здесь эта модель чиста и не порочна. производитель производит ради самого производства. Потребитель потребляет ради самого потребления. Ни у того, ни у другого никакой коммерческой выгоды.
Можно, конечно, все это назвать и более возвышенно - творец и почитатель. Один творит, другой почитает.
Гармоничная такая модель социальных отношений.

Евгения, 4 августа 2008

Чудесно, когда ты находишься с человеком на одной волне, смотришь на мир одними глазами, восхищаешься чудом жизни одновременно-одинаково. Вы совпадаете!Вы переживаете себя в другом человеке.А потом приходит прилив обыденной жизни, и вашу общность размывает. Остается пустота и воспоминания.

2055, 4 апреля 2008

всегда так. рисуешь свою картину: стараешься, стремишься к чему-то, ошибаешься, меняешь палитру.. потом просто начинается прилив. а когда волны сотрут и сгладят все созданное тобой, всегда трудно взять снова палочку от мороженого в свои руки, т.к. раны и шрамы волны не тронули.

Павел, 4 ноября 2007

Странно, так мало отзывов пока, а ведь это один из лучших его рассказов.

горожанин, 1 ноября 2007

Здорово! Бывает встречается в жизни что-то прекрасное. На какое-то время чувствуешь красоту жизни...Потом вспоминаешь или видишь во сне или слышишь приливы(наверное в своем сердце)

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail


Поставьте сссылку на этот рассказ: http://raybradbury.ru/library/story/57/1/2/