Время расставания наступило незаметно.
- Но, ей-богу, - сказал Тималти, - вы же только что приехали!
- Мы нашли то, за чем пришли, сказали свое слово и посмотрели на ваш потрясающий спринтерский забег, за что премного вам благодарны. Нам ни к чему задерживаться дольше, - заявил высокий грустный счастливый пожилой юноша. - Цветам пора в теплицу... а то увянут за ночь. Мы всегда летим, несемся вприпрыжку, скачем. Мы в вечном движении.
Аэропорт потонул в тумане, и канарейкам ничего не оставалось, как заточить себя в клетку парома "Дан-Лэри", отходившего вечером в Англию, а я и постояльцы Финнова паба остались на пристани и смотрели, как те отплывают. Вон они все шестеро, на верхней палубе, машут нам ручками, а вот мы - Тималти, Нолан, Гэррити и остальные - машем снизу. А когда паром прогудел и отвалил, Главный Птичник кивнул, всплеснул правой рукой, и все запели: "Я шел по городу Дублину, двенадцать пробили часы, И видел, как дева, дивной красы, расплетает косу при свечах".
И мы, девять мужчин на краю причала, слушали, а паром уходил все дальше, пели голоса, и стелился туман. Мы решились уйти, только когда паром отошел совсем далеко и голоса растворились во мгле, как благоухание папайи.
Ко времени нашего возвращения в "Четыре провинции" повалил снег, который вскоре превратился в дождь.