Золотые яблоки солнца. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Лев Жданов

« Все рассказы Рэя Брэдбери


« Золотые яблоки солнца


The Golden Apples of the Sun

1953


114

- Юг, - сказал командир корабля.

- Но, - возразила команда, - здесь, в космосе, нет никаких стран света!

- Когда летишь навстречу солнцу, - ответил командир, - и все становится жарким, желтым, полным истомы, есть только один курс. - Он закрыл глаза, представляя себе далекий пылающий остров в космосе, и мягко выдохнул. - Юг.

Медленно кивнул и повторил:

- Юг.

Ракета называлась "Копа де Оро", но у нее было еще два имени: "Прометей" и "Икар". Она в самом деле летела к ослепительному полуденному солнцу. С каким воодушевлением грузили они в отсеки две тысячи бутылок кисловатого лимонада и тысячу бутылок пива с блестящими пробками, собираясь в путь туда, где ожидала эта исполинская Сахара!

Сейчас, летя навстречу кипящему шару, они вспоминали стихи и цитаты.

- "Золотые яблоки Солнца"?

- Йетс!

- "Не бойся солнечного жара"?

- Шекспир, конечно!

- "Чаша золота"? Стейнбек. "Кувшин золота"? Стефенс. А помните - горшок золота у подножья радуги?! Черт возьми, вот название для нашей орбиты:

"Радуга"!

- Температура?..

- Четыреста градусов Цельсия!

Командир смотрел в черный провал большого круглого окна. Вот оно. Солнце! Одна сокровенная мысль всецело владела умом командира: долететь, коснуться Солнца и навсегда унести частицу его тела.

Космический корабль воплощал строгую изысканность и хладный, скупой расчет. В переходах, покрытых льдом и молочно - белым инеем, царил аммиачный мороз, бушевали снежные вихри. Малейшая искра из могучего очага, пылающего в космосе, малейшее дыхание огня, способное просочиться сквозь жесткий корпус, встретили бы концентрированную зиму, точно здесь притаились все самые лютые февральские морозы.

В арктической тишине прозвучал голос аудиотермометра:

- Температура восемьсот градусов!

"Падаем, - подумал командир, - падаем, подобно снежинке, в жаркое лоно июня, знойного июля, В душное пекло августа..."

- Тысяча двести градусов Цельсия.

Под снегом стонали моторы: охлаждающие жидкости со скоростью пятнадцать тысяч километров в час струились по белым змеям трубопроводов.

- Тысяча шестьсот градусов Цельсия. Полдень. Лето. Июль.

- Две тысячи градусов!

И вот командир корабля спокойно (за этим спокойствием - миллионы километров пути) сказал долгожданное:

- Сейчас коснемся Солнца.

Глаза членов команды сверкнули, как расплавленное золото.

- Две тысячи восемьсот градусов!

Странно, что неживой металлический голос механического термометра может звучать так взволнованно!

- Который час? - спросил кто - то, и все невольно улыбнулись.

Ибо здесь существовало лишь Солнце и еще раз Солнце.

Солнце было горизонтом и всеми странами света. Оно сжигало минуты и секунды, песочные часы и будильники; в нем сгорало время и вечность. Оно жгло веки и клеточную влагу в темном мире за веками, сетчатку и мозг; оно выжигало сон и сладостные воспоминания о сне и прохладных сумерках.

- Смотрите!

- Командир!

Бреттон, первый штурман, рухнул на ледяной пол. Защитный костюм свистел в поврежденном месте; белым цветком расцвело облачко замерзшего пара - тепло человека, его кислород, его жизнь.

- Живей!

Пластмассовое окошко в шлеме Бреттона уже затянулось изнутри бельмом хрупких молочных кристаллов. Товарищи нагнулись над телом.

- Брак в скафандре, командир. Он мертв.

- Замерз.

Они перевели взгляд на термометр, который показывал течение зимы в заснеженных отсеках. Четыреста градусов ниже нуля. Командир смотрел на замороженную статую; по ней стремительно разбегались искрящиеся кристаллики льда. "Какая злая ирония судьбы, - думал он, - человек спасается от огня и гибнет от мороза..."

Он отвернулся.

- Некогда. Времени нет. Пусть лежит. - Как тяжело поворачивается язык... - Температура? Стрелки подскочили еще на тысячу шестьсот градусов.

- Смотрите! Командир, смотрите!

Летящая сосулька начала таять.

Командир рывком поднял голову и посмотрел на потолок. И сразу, будто осветился киноэкран, в его сознании отчетливо возникла картина, воспоминание далекого детства.

...Ранняя весна, утро. Мальчишка, вдыхая запах снега, высунулся в окно посмотреть, как искрится на солнце последняя сосулька. С прозрачной хрустальной иголочки капает, точно белое вино, прохладная, но с каждой минутой все более жаркая кровь апреля. Оружие декабря, что ни миг, становится все менее грозным. И вот уже сосулька падает на гравий. Дзинь! - будто пробили куранты...

- Вспомогательный насос сломался, командир. Охлаждение... Лед тает!

Сверху хлынул теплый дождь. Командир корабля дернул головой влево, вправо.

- Где неисправность? Да не стойте так, черт возьми, не мешкайте!

Люди забегали. Командир, зло ругаясь, нагнулся под дождем;, его руки шарили по холодным механизмам, искали, щупали, а перед глазами стояло будущее, от которого их, казалось, отделял один лишь короткий вздох. Он видел, как шелушится покров корабля, видел, как люди, лишенные защиты, бегают, мечутся с распахнутыми в немом крике ртами. Космос - черный замшелый колодец, в котором жизнь топит свои крики и страх... Ори, сколько хочешь, космос задушит крик, не дав ему родиться. Люди суетятся, словно муравьи в горящей коробочке, корабль превратился в кипящую лаву... вихри пара... ничто!

- Командир?!

Кошмар развеялся.

- Здесь.

Он работал под ласковым теплым дождем, струившимся из верхнего отсека. Он возился с насосом.

- А, черт!

Командир дернул кабель. Смерть, которая ждет их, будет самой быстрой в истории смертей. Пронзительный вопль... жаркая молния... и лишь миллиарды тонн космического огня шуршат, не слышимые никем, в безбрежном пространстве. Словно горсть земляники, брошенной в топку, - только мысли на миг замрут в раскаленном воздухе, - пережив тела, превращенные в уголь и светящийся газ.

- Ч-чёрт!

Он ударил по насосу отверткой.

- Господи!..

Командир содрогнулся. Полное уничтожение... Он зажмурил глаза, стиснул зубы. "Черт возьми, - думал он, - мы привыкли умирать не так стремительно, - минутами, а то и часами. Даже двадцать секунд - медленная смерть по сравнению с тем, что готовит нам это голодное чудище, которому не терпится нас сожрать!"

- Командир, сворачивать или продолжать?

- Приготовьте чашу. Теперь - сюда, заканчивайте, живей!

Он повернулся к манипулятору огромной чаши, сунул руки в перчатки дистанционного управления. Одно движение кисти - и из недр корабля вытянулась исполинская рука с гигантскими пальцами. Ближе, ближе... металлическая рука погрузила "Золотую чашу" в пылающую топку, в бестелесное тело, в бесплотную плоть Солнца.

"Миллион лет назад, - быстро подумал командир, направляя чашу, - обнаженный человек на пустынной северной тропе увидел, как в дерево ударила молния. Его племя бежало в ужасе, а он голыми руками схватил, обжигаясь, головню и, защищая ее телом от дождя, торжествующе ринулся к своей пещере, где, пронзительно рассмеявшись, швырнул головню в кучу сухих листьев и даровал своим соплеменникам лето. И люди, дрожа, подползли к огню, протянули к нему трепещущие руки и ощутили, как в пещеру вошло новое время года. Его привело беспокойное желтое пятно, повелитель погоды. И они несмело заулыбались... Так огонь стал достоянием людей".

- Командир!

Четыре секунды понадобились исполинской руке, чтобы погрузить чашу в огонь.

"И вот сегодня мы снова на тропе, - думал командир, - тянем руку с чашей за драгоценным газом и вакуумом, за горстью пламени иного рода, чтобы с ним, освещая себе путь, мчаться через холодный космос обратно и доставить на Землю дар немеркнущего огня. Зачем?"

Он знал ответ еще до того, как задал себе вопрос.

"Затем, что атомы, которые мы подчинили себе на Земле, слабосильны; атомная бомба немощна и мала;

лишь Солнце ведает то, что мы хотим знать, оно одно владеет секретом. К тому же это увлекательно, это здорово; прилететь, осалить - и стремглав обратно! В сущности, все дело в гордости и тщеславии людей - козявок, которые дерзают дернуть льва за хвост и ускользнуть от его зубов. Черт подери, скажем мы потом, а ведь справились! Вот она, чаша с энергией, пламенем, импульсами, - назовите, как хотите, - которая даст ток нашим городам, приведет в движение наши суда, осветить наши библиотеки, позолотит кожу наших детей, испечет наш хлеб насущный и поможет нам усвоить знание о нашей вселенной. Пейте из этой чаши, добрые люди, ученые и мыслители! Пусть сей огонь согреет вас, прогонит мрак неведения и долгую зиму суеверий, леденящий ветер недоверия и преследующий человека великий страх темноты. Итак, мы протягиваем руку за даянием..."

- О!

Чаша погрузилась в Солнце. Она зачерпнула частицу божественной плоти, каплю крови вселенной, пламенной мысли, ослепительной мудрости, которая разметила и проложила Млечный Путь, пустила планеты по их орбитам, определила их ход и создала жизнь во всем ее многообразии.

- Теперь осторожно, - прошептал командир.

- Что будет, когда мы подтянем чашу обратно? И без того такая температура, а тут...

- Бог ведает, - ответил командир.

- Насос в порядке, командир!

- Включайте!

Насос заработал.

- Закрыть чашу крышкой!.. Теперь подтянем. - медленно, еще медленнее...

Прекрасная рука за стеной дрогнула, повторив в исполинском масштабе жест командира, и бесшумно скользнула на свое место. Плотно закрытая чаша, рассыпая желтые цветы и белые звезды, исчезла в чреве корабля. Аудиотермометр выходил из себя. Система охлаждения билась в лихорадке, жидкий аммиак пульсировал в трубах, словно кровь в висках орущего безумца.

Командир закрыл наружный люк.

- Готово.

Все замерли в ожидании. Гулко стучал пульс корабля, его сердце отчаянно колотилось. Чаша с золотом - на борту! Холодная кровь металась по жестким жилам: вверх - вниз, вправо - влево, вверх - вниз, вправо - влево...

Командир медленно вздохнул.

Капель с потолка прекратилась. Лед перестал таять.

- Теперь - обратно.

Корабль сделал полный поворот и устремился прочь.

- Слушайте!

Сердце корабля билось тише, тише... Стрелки приборов побежали вниз, убавляя счет сотен. Термометр вещал о смене времен года. И все думали одно:

"Лети, лети прочь от пламени, от огня, от жара и кипения, от желтого и белого. Лети навстречу холоду и мраку". Через двадцать часов, пожалуй, можно будет отключить часть холодильников и изгнать зиму. Скоро они окажутся в такой холодной ночи, что придется, возможно, воспользоваться новой топкой корабля, заимствовать тепло у надежно укрытого пламени, которое они несут с собой, словно неродившееся дитя.

Они летели домой.

Они летели домой, и командир, нагибаясь над телом Бреттона, лежавшим в белом сугробе, успел вспомнить стихотворение, которое написал много лет назад.

Порой мне Солнце кажется горящим древом...
Его плоды златые реют в жарком воздухе,
Как яблоки, пронизанные соком тяготенья,
Источенные родом человеческим.
И взор людей исполнен преклоненья,
- Им Солнце кажется неопалимым древом.


Долго командир сидел возле погибшего, и разные чувства, жили в его душе. "Мне грустно, - думал он, - и я счастлив, и я чувствую себя мальчишкой, который идет домой из школы с пучком золотистых одуванчиков".

- Так, - вздохнул командир, сидя с закрытыми глазами, - так, куда же мы летим теперь, куда?

Он знал, что все его люди тут, рядом, что страх прошел и они дышат ровно, спокойно.

- После долгого - долгого путешествия к Солнцу, когда ты коснулся его, подразнил и ринулся прочь, - куда лежит твой путь? Когда ты расстался со зноем, полуденным светом и сладкой негой, - каков твой курс?

Экипаж ждал, когда командир скажет сам. Они ждали, когда он мысленно соберет воедино всю прохладу и белизну, свежесть и бодрящий воздух, заключенный в заветном слове; и они увидели, как слово рождается у него во рту и перекатывается на языке, будто кусочек мороженого.

- Теперь для нас в космосе есть только один курс, - сказал он.

Они ждали. Ждали, а корабль стремительно уходил от света в холодный мрак.

- Север, - буркнул командир. - Север. И все улыбнулись, точно в знойный день вдруг подул освежающий ветер.



 

Читайте cлучайный рассказ!

Комментарии

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail

Отреченный, 20 июля 2019

не рассказ, а песня!)))

озеро, 23 января 2017

вообще не понимаю((, а чем все восхищаются? стилистикой текста, красиво уложенными словами? это да, но этого мало. где суть-то? пустое место, ни о чем. например, "ну и чем там на Севере они займутся?" еще, "не превратилось ли золото в черепки?", "если все в порядке, то как они планируют грамотно управлять трофеем? и главное, для каких целей? а также, "не обворуют ли их владения, также как поступили они?, и есть ли другие способы естественного получения материала, кроме как тырить?

дарья, 1 февраля 2014

Как всгеда освежает интригует завораживает

долгор, 1 апреля 2013

Корабли назывались прометей и икар,извиняюсь пока планшет не освоила.так вот,все самое прекрасное мне кажется у нас внутри,куда не стремись,куда не беги...

Юлия Головнёва, 26 марта 2013

Да, а углублению в себя - о котором тут писали - преодоление чего-нибудь, например, природных стихий, вовсе не мешает. Скорее тренирует некоторые качества, без которых углубление в себя невозможно. Целеустремленность, например.

Насчет того, что командиру корабля отвратительна сверхбыстрая смерть (этого никто не прокомментировал, хотя на первый взгляд это удивляет)... Если вдуматься - любая отвратительна, пока мешает делу.

Юлия Головнёва, 26 марта 2013

Галине: когда держишься только за то, что имеешь, постепенно увязаешь в рутине и перестаешь ценить это и что бы то ни было. Преодоление помогает человеку ценить жизнь! Может, весь смысл выхода в космос - в том, чтобы иначе заскучавшие на Земле люди не перебили друг друга целыми странами. Или вот у Макаренко в "Педагогической поэме" переселение колонии то в одно место, то в другое - помните? "Тикайте отсюда, бо иначе тут все перевешаются."

Брэнд, 6 июня 2012

Одно другому не мешает. Жизнь заключается в противоречиях именно поэтому человек велик и в стремлении к покорению, и к тому, чтобы сберечь то, что имеешь. Брэдбери, как любой великий, не утверждал, как надо бы, а показывал, как оно есть.

Счастливого пути, Рэй!

Галина, 29 июня 2010

какое еще покорение?! а ценить и беречь надо то что имеешь

, 28 июля 2009

не совсем согласна с комментариями выше. уж брэдбери явно не мог писать о смысле бытия как покорении. И он всегда указывает, что если бы люди чаще обращались к своим корням, не забывали историю и учились на предыдущих ошибках - они бы поняли, что смысл в развитии себя, своей личности, а не покорении и переделывании мира вокруг себя. То есть "Стремление человека принести тепло туда, где холодно, и стужу туда, где зной. Антиномия человеческого бытия." - на самом деле просто замена понятий, снова, уже который раз, человек отвлекается от главного, ошибается. Видимость полезности и занятости - боязнь углубления в себя.

Евгения, 19 августа 2008

Стремление человека принести тепло туда, где холодно, и стужу туда, где зной. Антиномия человеческого бытия.

Па Ха, 24 марта 2008

Поклонник,эт точно. Сколького бы не достиг человек,он всё равно стремится к большему. Это хорошо-с одной стороны. Но ведь есть ещё и другая сторона... Правда,на эту тему уже не здесь надо беседовать.

Поклонник, 29 сентября 2007

Божественно! О человеке, по-настоящему, по-честному. Смысл бытия в покорении. Сущность человека - неисчерпаемая потребность к завоеванию и подчинению. Стремление к прогрессу идет вразрез с главным инстиктом всего живого - инстинктом самосохранения. Именно поэтому мы - ЛЮДИ!

Написать отзыв


Имя

Комментарий (*)


Подписаться на отзывы


Е-mail


Поставьте сссылку на этот рассказ: http://raybradbury.ru/library/story/53/6/1/